- Староста велел передать, что лорд Затыка требует больше хлеба. Этого им не хватит. Еще две повозки – прогундосил имперский гонец.

Отец молча ждал.

Если хлеба не будет к утру, сюда введут ночных пластунов, Хрящ! – уже выкрикнул имперец.

Отец молчал, глядя себе под ноги, на ту самую землю, которая и должна была, по убеждению этих тварей кормить нас, их, их гребанную войну, всю эту накипь послевоскресную… И гонец, в общем-то неплохой человек, и Затыка – наш местный Лорд, - все они неплохие, но где же взять зерна. Если тока на посев и чуть-чуть на прокорм осталось-то…

Я прям слышал, как мысли отца шевелятся под шевелюрой… Но он молчал. Кому все это объяснять? Гонцу Дылде? Лорду? Мне, его старшему сыну?

Он опустил голову и продолжал молчать, глядя на свои старые сношенные сапоги.

-          К утру поедут карательным  обозом с сержантами из ночных, уводи лучше мальца, коли хлеба нету, - шепотом проговорил гонец. Он тоже боялся, этот гонец. Всем нам троим было страшно.

Отец устало кивнул…

После разговора отец ушел в рощу, к родничку, там он бывал не часто, тогда, когда ему необходимы были тишина и покой, чтобы подумать.

Вернувшись оттуда, он как будто помолодел, плечи больше не смотрели в землю, шел он торопясь – в последнее время он никуда не торопился…

- Сверчок, собирай Дятла – так звали моего младшего, и дуй на ферму к Пролежню. Оттудова – скажешь ему, он Хрящу должон, чтобы помог тебе к самоцветным выбраться. Понял!? Там по правде все судят, не как у нас.

- А ты когда за нами, отец?

- Я здесь останусь, сын. Здесь родился, здесь и в землю лягу. Прощай…

Он отвернулся, показывая, что разговор окончен.

Дятел уже не плачет. Он спит, может, коли повезет,  даст поспать и мне. Это поначалу он ревел, что нет еды, нет Отца, и он мерзнет. Щас затих. Я придвинулся к костру, подоткнул тряпки дятловские, положил голову на колени. Костер почти погас, но мне стало тепло, и я услышал последние слова Отца «там по правде все судят…»

Кулак еще мог говорить… но он только мычал, но из его слов не было понятно почти ничего…

…ни …коро …удут здесь! Валите! …овстанцы, мать вашу так! - Это он шутил, он всегда шутил, даже сейчас, сдыхая, он смеялся над нами и собой.

Остальные молча стояли над ним, смотря, на то, как умирает Кулак… Медик отрицательно покачал головой, сделать ничего нельзя.

- Тащить его нельзя. Помрет. Сразу. – наш отрядный хирург цедил слова, как ростовщик – отпускал каждую монету.  Отвратительная эта штука – «Град молний», кого зацепит – прижарит что твою свинью… Колдун, прикрывавший их – уже погиб, «мертвые сраму не имут» , да и где ему ровняться с одним из Десяти, что были Повержены! Вытащили троих, и из них один, может быть, и выживет…

А  Кулак медленно умирал… Он уже не стонал предупреждений и приказов, он просто тихонько стонал, - подействовало болеутоляющее. Кончался прямо на глазах.

Себя мы не называли повстанцами, мы были просто бойцами. Бойцами второй освободительной армии Востока. Уж и не вспомнить, кто придумал это слово смешное слово – «повстанец». Смешно- то как… Ухохочешься… Вроде Кулак, но не факт. Наверное, это произошло тогда, когда в своих донесениях генерал - губернаторы перестали именовать нас «редкими и случайными мятежами дикарей на окраинах Великой Империи», и перешли к терминологии «восстание охватило следующие города Востока нашей Империи….»

Глядя на умирающего Кулака, я вспоминал, тех, к кому привязался, тех, с кем мы шли через войну, грязь, раны, огонь и прочею херню…. А и не осталось почти никого… Старшего, Сверчка, брательника моего, уже угробили, а с другими людьми я почти и не общался, кроме минимума – Подай, спасибо, и т.д. Так и были – он да Кулак. Если вдуматься – почти и не помню прежней жизни-то, довоенной…

А что помнится? Как переодевшись имперским курьером Сверчок привез подложный приказ коменданту склада и мы в первый раз за полгода наелись досыта? Или когда мы в первый раз мы раздразнили Хромого и Лютый показывал нам «умиротворенную» деревню? Я два дня есть потом не мог – блевал как беременный… Тогда меня и прозвали – Твердый… Или когда нам в лапы попался губернатор Ржавчины? После этого и заговорили о случаях людоедства под Ржой … Или когда Кулак спер у колдуньи с Черного…

- Кончился. Все. Аллес. Кулак затих – значит помер. Отмучился. Пора!

- Собрались, мать Вашу! Времени мало! Собрались! Второй взвод – в дозор, первый, третий и четвертый – выступаем! Вперед! – командую я, уже можно.

Прощай, Кулак..

- Быстрее, быстрее, он нужен на равнине сейчас!

- С его инициацией нельзя торопиться…

- Второй Батальон почти уничтожен, Ряшка в панике, сейчас даже она заистерила!

- Мы не сможем провести обряд быстрее. Это невозможно.

- Почему!?

- Пока звезды не выстроятся в одну линию с кометой, пока не наступит середина ночи, середина года и половина аркана, мы не начнем обряд. До этого события – пять с половиною часов.

- Лютый, их без него прижмут так сильно, что ему некуда будет возвращаться.

Лютый замолчал,  он не любил никчемных споров. Он все понимал, все знал, но ничего не мог поделать… Дятел был ох как кстати во Втором, но он – по счастливой или несчастливой случайности – колдун, и его необходимо инициировать и привязать к Кругу, пока один из десятки его не почуял… Что страшнее – потерять батальон и частично нарушить позицию, или рисковать всеми оперативными данными и разработками в этой упрямой голове? Что нужнее – батальон или мастер стихий, сравнимый с Лютым? Лютый знал ответ.

Подъехал гонец. Вымазан в копоти и пыли, подал пакет, отдал честь и отпущенный свалился спать. Лютый неторопливо разворачивал пакет. Рядом с ним переминался Гвоздь – тогда еще наш ком див. Гвоздю оторвало ноги во время последней осады Ржавчины, но это было сильно позже. А тогда он был наше все - и швец и жнец и единственный, кто иногда мог переиграть кого-то из Поверженных на равнине.

- Батальона Ряшки больше нет. Фронт прорван. Трубите сбор! Лютый, заканчивай уже этот проклятый обряд!

Темная ночь. На фоне звезд виден лишь силуэт Лютого, который неловко – одной рукой – зажигает свечи. Тишина, только иногда на горизонте вспыхивает что-то, отбрасывая гигантские тени по всей длине Равнины, и тут же гаснет. Битва шла так далеко, что звук не доходил, но были видны Великие заклятия наших врагов.

Вспышка, Другая, Третья… Гвоздь изворачивался ужом, наверняка провел людей через реку – меньше риска что их изжарят, набрал каких-то резервов из пастухов и смолокуров, даже массово потравил оружие, – но всех этих уловок явно не хватало. Имперцы давили во всей силе и мощи своей, говорят перед битвой Повешенный обещал любому, кто пленит Гвоздя, Лютого иль меня – замок баронский на Севере.

Я сглотнул. Лютый гнусаво затянул, покачиваясь:

- Ты, ранее именовавшийся Дятлом, будешь отныне зваться истинным именем, коим нареку тебя сегодня и до конца твоей силы. Твое истинное имя - Кук Глен!