В последнюю игровую ночь под стены Гондолина пришло довольно много орков (кажется, пять больдогов и два орка). Мы пошли отгонять их от перевалов и сложились. Орки схватили нас и утащили в Ангбанд.
Далее - рассказ, что было, но не игровой.

Должен отметить, что орки-игротехи были отличные. По жизни очень аккуратные и внимательньные, по игре - отвратительные и страшные.
Собственно, мы по большей части пребывали в состоянии нуля хитов, поэтому активных действий предпринимать не могли.
В Ангбанде нас оказалось шестеро: Арадэль, Ирильдэ, Менельмар, Линайрэ, Хисиэлиндэ и я. У нас отобрали вещи (мы их сложили в мешки и надписали; вещи благополучно возвращены после игры, спасибо). Дали прочитать правила. В правилах было указано, что белые и черные веревки нельзя резать и развязывать (это типа цепи и кандалы).
На какое-то время от нас отвернулись (еще не связав), и я пополз к воротам. Надежды было мало, но надо ж было попытаться. В общем, до ворот я дополз, затем меня оглушили тимбарой и вернули на место (орчиха сказала, что я - явно лорд: все лорды одинаковы, ползают, дерутся и говорят ерунду).
Далее нас связали.
Потом сказали, что отпустят того, кто решится сразиться с балрогом и сумеет до него хотя бы дотронуться. Я не отреагировал (тяжран, оглушение, какие тут сражения), зато вызвался Арадэль (не знаю, как там у него было с тяжраном). Ему, судя по звуку, удалось постучать по балрогу, и Арадэля выгнали за ворота. Далеко он не ушел: напал на орков, убил троих, но дальше убили его самого. Увы, увы.
Затем нас потащили в камеру. По пути Хисиэлиндэ украл у орка кусок белой веревки.
Еще по пути у меня на ногах развалился узел веревки. Поскольку по игре это были кандалы, я счел, что это неигровое событие и сказал о том тащившему меня орку. Но тот ответил, что да, развалились вот ржавые кандалы.
В камере я пришел в себя после оглушения. Орки предлагали полечиться, но мне как персонажу было противно и мерзко. Потом орки ушли, а Хисиэлиндо взялся за зеленую веревку камеры. Он ее разодрал, мы выползли из камеры и попрятались. Но тут орки вернулись, нашли нас, побили тимбарами и вернули в камеру. Пока я был оглушен, орки меня подлечили.
Орки снова ушли. Теперь Хисиэлиндэ воспользовался украденной веревкой, чтобы запереть камеру. Вернувшиеся орки были изрядно раздосадованы тем, что камера не открывается, но, конечно, надолго их веревка не задержала.
Я пытался отобрать у одного тимбару, но не получилось. Меня привязали к дереву, остальных - кого к дереву, кого к решетке.
Дальше началась классика жанра: предлагали пожертвовать собой ради своих людей, пожертвовать одним из них ради общего спасения, спрашивали, кого убить первым. Всё это перемежалось обвинениями в трусости, в наплевательстве на своих, пророчествами о падении Гондолина.
Эти призывы к переговорам я как персонаж не воспринимал всерьёз: точно так же я не стал бы вступать в переговоры с, например, ангбандской стеной. Или там тролльей дубиной. Орки - это такой вот инструмент врага, пыточная машина, которая калечила меня и моих людей. Да, очень неприятно (как удар дубиной), но говорить с дубиной бесполезно.
Единственный раз я попытался отреагировать на вопрос. У меня спросили, кого убить. Я показал на ближайшего орка и сказал "Вот его". Орки ни на мгновение не задумались: "Он сказал - его!" - и показали на Менельмара. "Или ее?" - и показали на Линайрэ. "Да, да, ее!" - радовались орки.
Стало очевидно, что эта машина будет продолжать калечить, а словами я могу сделать только хуже.
Я непрестанно искал способ что-то сделать, но это было невозможно. Разве что пнул валяющуюся конечность, попав ею в орка.
Затем орки убили и утащили Менельмара, стали резать конечности Линайрэ и Хисиэлиндэ. Обещали приносить трупы гондолинцев и кидать их к моим ногам, потому что я-де, такой гордый, не пожелал их спасти. Спрашивали, отчего мне настолько наплевать на моих людей.
Все эти слова пролетали мимо, не задевая ничего. Я просто не воспринимал орков как нечто разумное.
Потом орки ушли минут на пять. Линайрэ, глядя мне в глаза, сказала, что я прав.
Если я лорд, если я готов вести своих людей в бой - на смерть, или отправлять их охранять не менее смертельные перевалы, - почему их гибель в ангбандской клетке может ужаснуть меня больше? Это бремя власти, да. Сказал другу пойти на перевал - его принесли мёртвым. По слову твоему. А лорд должен своим людям: должен быть сильным и не слиться. Встав на путь смерти, пройти его до конца с ними вместе, не предавая ни себя, ни их.
Что бы я думал, будь я на месте Линайрэ или Хисиэлиндэ, слушая все эти предложения к своему лорду? "Только бы он не сдался". Я должен своим людям: должен не сдаваться.
Да, я был готов, что всех их убьют, и что убьют меня.
Орки утащили куда-то Линайрэ и Хисиэлиндэ. Затем орк и орчиха потащили нас с Ирильдэ.
И недалеко от ворот я увидел впереди, на полу, валяющуюся тимбару. Я рванулся вперед, слыша вопль орчихи. Схватил тимбару, повалил орка, взял вторую тимбару у него, повернулся к орчихе. Она приставила нож к горлу Ирильдэ, но я не остановился и ударил и орчиху. Она успела оглушить Ирильдэ.
Я схватил Ирильдэ, потащил к воротам, ударил их. Они оказались заперты, что характерно. Разобравшись с засовами, я открыл ворота и увидел еще одного орка. Повалив и его, я вновь поднял Ирильдэ и потащил ее прочь. Увидел Хисиэлиндэ и Линайрэ, прикованных к стене. Они стали кричать мне, чтобы я уходил, потому что с цепью сделать ничего нельзя. Я ушел, таща Ирильдэ. Через какое-то время она пришла в себя и смогла идти сама.
Мы пришли в Гондолин. Меня стали лечить, а я стал думать, что взять с собой, чтобы вернуться к Ангбанду и освободить тех двоих. Но через десять минут они вернулись сами.
В дальнейшем выяснилось, что Менельмара выбросили за ворота, и он отправился в Пустоши. Но к середине дня сумел оттуда вернуться.

Комментарии: 15