Игра-мемориал «Блок Ада», про блокаду Ленинграда в 1941-1942 году. 30 апреля – 2 мая 2016 года, 27 игроков, Ленинградская область.

Милена и мастерская группа «Блок Ада» позволили нам заглянуть за грань такой боли, что нужно жизнь посвятить тому, чтобы это не повторилось. Эти события спрятаны за парадным портретом войны, и мало кто сегодня дает себе труд вспоминать, потому что от этого хочется поскорее отшатнуться и забыть.

Я был руководителем Кировского района Александром Щепкиным, который старался быть хорошим человеком. Первый день было отчаянно плохо. Хлеба нет, денег нет, медикаментов нет, надежды нет, а надо запустить Кировский завод, потому что без него не будет снарядов, и нас разбомбят. Ходишь по городу, выпрашиваешь или отнимаешь у людей последнее, чтобы только завод запустить. Люди отдают в ущерб себе, потому что так надо. И работают за пайку хлеба, которая и достаётся-то им не всегда.

Своими руками я отнёс на кладбище и проводил половину города. У них у всех была своя причина умереть, а голод – только способ ухода из жизни, когда ничего больше не держит. Вот эта обыденность смерти не пугает, потому что скоро и с тобой произойдет то же самое. Просто отмечаешь в списках, что такой-то умер и надо найти кого-то другого следить за заводом или пожарами на крыше. Смерть воспринимается как норма, как должное. Честно говоря, в день отчаянья – первый, 1941-й – я хотел решить все свои проблемы, уйдя из жизни. Чувство долга не дало. А потом был Новый год и спектакль назло не врагу, а голоду и смерти. И следующий день-год был годом надежды, потому что утром доходяги снова запустили завод и начали точить снаряды.

Тушить зажигательные бомбы на крыше – страшно, даже если это горящие петарды, которые в тебя кидает игротехник.

Сидеть в бомбоубежище страшно, даже зная, что бомба не прилетит. Особенно во время переклички – все ли успели?

Мне пришлось приговаривать к смерти хороших людей. (Дэнна, спасибо за образ врага с человеческим лицом!) Я посылал спекулянтов и отчаявшихся на крышу оборонять город, вместо того чтобы их расстреливать. Я с огромным наслаждением застрелил партийного функционера за то, что он был готов израсходовать людей за какое-то сраное золото – благо повод нашелся (Майский, ты был стопроцентно убедителен). Мой персонаж за это с радостью пойдёт в штрафбат и уцелеет, потому что судьба его ведёт и не даёт умереть.

Радио – это было очень важно. Метроном шел постоянным фоном, передавали сводки Совинформбюро, назло врагу крутили Утёсова. Когда блокада была прорвана, мы слушали это сообщение на площади. После сообщения Левитана все кричали «Ура». Но слёзы наворачиваются от слов, которые читал Михал Меланед – тот полуживой от голода человек в Доме Радио. Послушайте, чтобы понять. Для меня «Говорит Ленинград» теперь очень эмоционально наполненные слова.

Но реально игрой меня накрыло уже после возвращения в город. Я держал фактически сухую голодовку в течение этих двух суток, и это было не тяжело. Но перед поездом зашел в кафе на вокзале, поел горячего супа и выпил чая. Через 10 минут случился приход, и я чуть было не отключился, не мог встать со стула в течение часа. Вот так, наверное, уходили из жизни ленинградские дети в эвакуации, казалось бы спасшиеся и просто поевшие каши вволю. Это не больно - тело ватное, даже на помощь позвать не получится, а сознание пытается уйти, и ты на грани, стараешься его удержать.

Спасибо тем, кто создал этот мемориал – и участникам, и мастерам, за это серьёзное сопереживание. Повторить его невозможно. Прочтите «Ленинградскую поэму» Ольги Берггольц. Это гораздо лучше, чем мои пересказы, даст понять, что получилось.
Комментарии: 8