Доклад Александра Каралевича на Восточном экспрессе 2017


[LJ-video]


Расшифровка выполнена tomka_in, за что ей огромное спасибо

Ролевое сообщество с нуля
Саша Каралевич, Минск, доклад. Восточный экспресс 2017, Минск
СК: Тут очень короткий рассказ, короткая история. Я не очень сильно готовился, поскольку произошли изменения в расписании, но я на самом деле хотел с похожим спичем, с похожим рассказом в «Восточном экспрессе» поучаствовать, ну и как-то все совпало, что вот, оно
здесь.

Меня зовут Саша Каралевич, я из Минска и я немножко про себя расскажу, поэтому что это важно. Это важно для того, что я буду описывать как сформировалось ролевое сообщество
вокруг моей организации, вокруг организации, в которой я работаю.

У меня опыт ролевого участия, ролевого играния – примерно с 1996 года. Это был клуб «Пятница,
12-е», возникший в Центральном районе. Ну, такой типичный молодежный центр в каждом
районе и там были разные секции и так далее. Но тогда я в основном занимался театром, и в
принципе потом я очень много занимался театром. Занимался – это значит, что у меня были
театральные труппы, я ставил спектакли. Иногда они были достаточно – ну, как мне казалось – нетрадиционными, в том плане, что там многое было направлено на такое физическое угнетение актеров. И как бы потом, когда я понял, что надо получать некоторое согласие, я понял, что ролевые игры – это то самое поле, где это согласие можно получать более легальным способом.
Голос из зала: - Где можно угнетать людей?
СК: - Нет, Да. Тут будет чисто про физическое. Потому что я считаю, что... ну, это так, отступление.
И тут важно про другое рассказать. Я историк по образованию. Я изучал историю и педагогику. И
все формы с образованием меня очень волновали, мне всегда было интересно понять, как можно
обучение, воспитание сделать более интерактивным, более эффективным, потому что то, через что я прошел – это было супер-неинтересно.

В 2007 году организация, в которой я тогда работал – образовательный центр «Пост» - мы
познакомились с норвежской игрой «1942 год» (она как раз сейчас, 10 лет спустя, повторилась,
буквально несколько недель назад). Это игра про маленькое поселение в Норвегии во время
Второй Мировой войны, которое было втянуто в войну, но оно жила как бы своей жизнью,
пыталось спаси каких-то беженцев, рыбачило и прочее. А так как мы еще все были историки в
организации, нас очень сильно проштырило, поскольку мы нашли очень много параллелей с
белорусской историей, когда ходили... ну, понятно, что для Белоруссии это был еще 1939 год,
когда часть Белоруссии была в Польше, и для части пришла война в 1939 – пришли одни, вторые,
третьи, четвертые. И для тех, кто жил в лесах, на хуторах, это было вот так вот – туда
- сюда, туда - сюда, кто в какую сторону двигается - непонятно.

Мы очень сильно зацепились, и сказали: «Надо делать игру». Тут я вспомнил, что я, оказывается,
10 лет назад занимался ролевыми играми – ну и как бы, почему бы и не сделать?

Мы сделали игру «1943 год». Это была такая, на 60 примерно человек, игра, на три дня, в лесах и пр. Я сейчас не буду про это рассказывать, про свою игру, потому что я хотел бы рассказать про то, как потом начало формироваться то самое сообщество.

Мы поняли, что с ролевыми играми можно работать в образовательных целях. Я впервые для себя понял, что для меня ролевая игра становится не способом самовыражения, не способом какого-то
высказывания. Для меня ролевая игра становится инструментом для того, чтобы создать
некоторое пространство получения уникального опыта у участников этой игры. То есть акцент в
моей практике начал смещаться на участников. И для меня самым важным стало понимать, что
происходит с людьми, которые играют в эти игры – какой опыт они получают, что они могут из
этого понять.

Это произошел такой как бы «шифт» в моем понимании от немножко эгоистического подхода к
созданию игр к более человекоориентированному, участникоориентированному. Я сейчас не
говорю, что такие игры плохие – это просто мой опыт.

Мы делали разные штуки – конкурс на лучший сценарий ролевой игры, и прочее. В 2012 году мы
начали делать летнюю ролевую школу – летнюю ЛАРП-школу. Мы использовали ЛАРП, потому что
мы делали его международным, и, собственно говоря, это тот термин, который потом мы начали
очень активно использовать, то есть он вышел, в первую очередь, из летней ЛАРП-школы. Для
того, чтобы все понимали, о чем мы говорим на ЛАРП-школе.

И тут случилось интересное. Мы, в общем-то, рассчитывали на то, что мы будем делать ЛАРП-школу, и в Белоруссии будут появляться люди, которые будут делать игры в разных городах, в
разных местах, и мы не ставили своей целью формирование сообщества. Но очень интенсивный
опыт совместного переживания на летней ЛАРП-школе и последующих играх создал некую форму зависимости, созависимости людей, которые это пережили. И стало понятно, что некоторые ценности, нормы и принципы, которые транслировались на летней ЛАРП-школе – они начинают удерживать людей вместе и люди понимают, что вне этого пространства они не могут
чувствовать себя достаточно принятыми. И принятие, ценность принятия друг друга стало первым
камнем формирования этого сообщества.

То, что люди стали более эмпатичными, они начали понимать, что другой человек и переживания другого человека очень важны и о них нужно заботиться. Также не знаю в силу чего, но ценности всего, что связано с не-дискриминацией, все, что связано с инклюзивностью включение тех людей, которые хотят в этом участвовать, стали тоже очень важны. Это уже такой как бы уже второй камень. Потому что для сообщества всегда характерны определенные нормы – языковые нормы, коммуникационные нормы. И все, что связано с недискриминацией, толерантностью и инклюзивностью
– это стало очень натуральным. Натуральным основанием, фундаментом для этого сообщества.
И мы начали понимать, что для нас очень важно делать... Наверное, мы не начали понимать, это
стало как-то естественным образом формироваться... Очень многие люди, которые в этом
сообществе оказались – например, в отличие от меня – не играли в ДНД, иногда не смотрели
«Властелин колец»... Я сейчас апеллирую к этому, как к какому-то, как мне кажется, естественному пути для очень многих людей, которые пришли в ролевое движение, к тому, что очень сложно минуть, очень сложно перескочить.

Люди, которые начали потом примыкать – они, наверное, шли как раз-таки за некоторым
пространством принятия, за некоторым пространством свободы, за некоторым пространством
уважения и эмпатии, которое людям было необходимо. И начали возникать игры, которые люди
начали писать. Это интересно, потому что мы никогда не форсили: «Мы образовательная организация, давайте образовательные игры писать». Мы говорим, что у нас есть такие цели, но
мы не пытаемся заставить людей так думать. Но игры начали появляться суперсоциальные!

Например, игра «Have You Come Here To Play Jesus» - это игра про эвтаназию, такая очень иммерсивная игра. Игра «Мы горожане» - это игра на 2 дня, игра про бездомных людей, которые
живут в Минске, потому что проблема с бездомными людьми в Минске очень острая, их вывозят
за город, ночлежек мало, и в общем все они очень плохо работают. Игра «War Stories». (Они называются по-английски не всегда, потому что они «туда» ориентированы, просто иногда людям проще сформулировать название по английски). «Военные истории», была сильно востребована
Алексиевич, особенно после Нобелевской премии. Как-то стало понятно, что не сделать игру по
Алексиевич невозможно. Это очень интересно, вот эта взаимосвязь, когда ты понимаешь, что что-то вокруг тебя происходит – что-то очень важное, на что тебе нужно как-то отреагировать. И ЛАРП становится этой формой реакции, попыткой понять этот мир и прочее.

Еще раз: все, что я сейчас говорю – я не говорю, что я какой-то суперособенный, и у других этого нет. Я еще какие-то сравнения привожу с собственным опытом, с предыдущим, ну, и мне кажется, что это, может быть, несколько особенная, специфическая, уникальная штука.

«LARP Choice», который возник после польской темы с запретом абортов. Это игра на 3 часа примерно, которая проводит человека по всем институциям, где твоя личность просто уже неважна,
то есть ты важен как инкубатор. И это такая супербьющая игра.

ДСлава: - Она за или против?
СК: Кто за или против?
ДС: -Игра.
СК: -Игра – это пространство получения опыта ответов на этот вопрос. Авторки, которые писали
этот ЛАРП – их позиция была негативной в отношении того, что в Польше это делают. Это интересный вопрос. Когда ставится какая-то проблема, понятно, что игра делает некое
пространство. Типа, вы сами решаете, но понятно, что решения в дизайне – они очень многое
определяют. Тут как бы сложно это... Ну, это про ценности, да. Я думаю, что ценности – это такая штука, которую очень опасно скрывать. Когда ты что-то делаешь, и у тебя есть определенные ценности, которые за этим стоят, и ты о них не говоришь – мне кажется, что иногда происходит
некоторая манипуляция и такая опасная ложь, потому что ты как бы используешь людей. Если люди не совпадают с тобой по ценностям, то лучше об этом заявить, и они как бы уйдут и всем будет от этого хорошо.

Еще пару примеров для того, чтобы продемонстрировать эти социальные подходы. Игра «Страна Гилеантус» («гилеантус» - это подсолнух). Это игра по «1984», где в игре вообще ничего нету, что тебе говорят, что вы живете в тоталитарном обществе. Вы просто там «ля-ля-ля», кому-то
поклоняетесь, против кого-то воюете, а потом в итоге выясняется, что вы так походя, и сами того
не сознавая, создали маленькое тоталитарное общество.

Очень много тем связано с ощущением сексуальности, с гендерными вопросами. Например, игра
«Больше чем два». Это ЛАРП про полиаморию. Очень интересный ЛАРП, потому что очень замалчиваемые штуки проявляет. «Основные правила» - это про коммуналку. «Sexpectations» -
это пример, наверное, не в этом ряду, но «Sexpectations» - это физический, очень откровенный ЛАРП, когда люди в паре проводят время, они ожидают, что потом у них будет секс, и они начинают
проигрывать этот секс, еще сидя в баре, с раздеваниями и тп.

Это очень быстро привело нас к коллаборациям с различными, в том числе с социальными либо
другими организациями самого разного толка в Белоруссии – от Жировичского монастыря
православного до ЛГБТ-организации «Мейк-ап». Ну, она не ЛГБТ, но близкая к этой тематике.
Это очень интересный опыт того, как сообщество возникло без плана. Плана не было, но те
действия, которые мы предпринимали, создали, скажем так, невыносимые условия для людей
существования вне этого сообщества.

Еще одна интересная штука – очень важным оказалось создание календаря этих личностных действий. У нас есть на год календарь, мы делаем регулярно, два раза в месяц «плэйдэй» - то есть мы просто делаем игру где угодно, как угодно, для всех открытую, для новичков, бесплатную. Это вот к вопросу об инклюзивности. Мы каждый раз думаем о том, придут ли к нам новые люди, и не создаст ли то, как мы делаем, порог для участия. Мы очень серьезно заботимся, в том числе, о мобильности, то есть о доступности, например, игр, для людей в инвалидной коляске.

У нас там есть Минский ЛАРП-фестиваль, который мы делаем, ЛАРП-марафон под Рождество – такой праздник, который еще немножко как вечеринка, Минский фестиваль социальных ЛАРПов – он будет через пару недель буквально, ЛАРП-реддиты – когда мы выезжаем просто в деревню, и два-три дня
пялимся на болото, птичек и так далее.

Все, что я перечисляю – это, по сути, признаки сообщества, которое возникло без плана. Я понимаю, что я заявил «как создать сообщество с нуля», а говорю, что «без плана». Понятно, что
план появлялся по ходу. Но в общем это интересно с точки зрения того, что то, что делаешь, потом имеет такие последствия. Многие нормы не рефлексируются. Вот есть, например, такая тема кросспола. В нашем сообществе, когда кто-то говорит «кросспол», наши ребята не понимают, о чем идет речь. Для них это не является проблемой, потому что для них персонажи, требовательные к полу игрока, и не требовательные – не являются изначально проблемой.

Голос из зала: - Это не является ценностью, это попадание в визуальный образ.
СК: -Это не является проблемой, не является важным, и поэтому даже попытаться втянуть их в
этот разговор не получается. Это понятно, завязано на специфике игр. Это очень часто игры камерные – кабинетки, блэкбоксы, достаточно абстрактные, можно играть 19 отделов головного
мозга, все, что угодно. Опять-таки очень интересно то, что люди, не обремененные – тут я говорю про свой опыт, потому что я иногда думал: «Ну, блин, я б так не сделал, а ребята сделали»
. Все это привело к тому, что сейчас мы в Белоруссии в очень многих городах начали проводить мероприятия, делать небольшие такие мини-фестивали в региональных городах, ну, дальше не знаю, куда идти.

Основной вызов мы до сих пор немножко... Боюсь больших форматов. Последняя большая игра был «1943 год», на самом деле, если не считать двухдневной «Мы –горожане». Но это скорее связано с тем, что игры, которые мы пытаемся делать, они скорее должны быть такие, назовем их «поп-игра» - то есть проста в подготовке, проста в проведении, не надо много реквизита, не надо спец-этого. Люди приходят «чистые», с ними все делается, потом заканчивается и все.

У меня все. Извините, если я торопился.

Рингл: -Скажи, пожалуйста, как ты оцениваешь – какая численность?
СК: -Я могу сказать так . Потому что оценивать численность этого, мне кажется, надо немного
другими методами, чем оценивать численность ролевого движения Белоруссии. Сейчас тех, кто
пишет игры в ЛАРП-дизайне примерно 25 человек.
Рингл: - А тех, кто приходит и играет более-менее регулярно, сообщество подразумевает их?
СК: - Около 300 человек, которые приходят и играют.
Рингл: - Смотри, у меня просто есть интересный опыт. Внутри большого ролевого сообщества
России давно возникла практика возникновения подсообществ. Точно так же, как ты говоришь,
они объединены обычно какой-то тематикой и в принципе сообщество держится на ощущении
единения и принятия тебя с твоими интересами, такого, какой ты есть. Внутри этого сообщества
лучше, чем за его рамками. Даже внутри большого ролевого движения, которое когда-то само по
себе также отгораживалось от быдла и гопников на улице и какой-то другой молодежи, с которой
у них было меньше интересов, чем внутри друг друга – так же внутри большого ролевого
сообщества возникли и там существуют отдельно толкинисты, отдельно любители Гарри Поттера,
отдельно существуют любители Барраяров... И это полностью описывает, вплоть до численности,
то, о чем ты говоришь. Единственная, принципиальнейшая разница в формате и в тематике. Этих
людей объединяет любовь к определенному фэндому и сеттингу, они угорают по какой-то теме, и
поэтому они реально странные, они выглядят со стороны, как какие-то стремные толчилы ☺. А то,
о чем ты говоришь – люди, которых интересуют социальные проблемы. Понятно, что с такой
степенью выразительности, с таким инструментарием, который есть у ЛАРПа – им больше не с
кем, кроме других ЛАРПеров поговорить об этих вот социальных темах, которые их волнуют.
СК: -Спасибо. Я сейчас еще вот одну штуку вспомнил. Надо уточнить: когда я говорю, что людей
волнуют социальные темы – тут тоже надо правильно понимать, что это не люди, которые входят
вот прям в социальные организации, ну то есть не классические какие-то художники и так далее. Я
думаю просто, что это некоторая черта поколения, черта людей, которым хочется на что-то влиять.
Вот, например, Минский ЛАРП-фестиваль. Он специально проходит в городе, причем мы каждый
раз выбираем локации в городе, которые для города за последний год были супер-важными. В
культурном смысле, урбанистические – какие-то локации, которые в прошлом году шумели, и мы
делаем там фестиваль, как некоторый знак того, что фестиваль – это место для всех.

Я просто сейчас подумал вот о закрытости, об отгораживании от другого. У меня есть такое ощущение, что у этого нашего ролевого сообщества есть границы и оггораживание от других ролевиков, и осознанное стремление быть открытыми всем остальным.

Рингл: -Хочу сказать, что это характерная черта всех малых подсообществ. Они точно такие же. Я
прошел это с эльфами, я прошел это с Гарри Поттером, я хочу сказать тебе изнутри, что это именно так. Именно большое ролевое сообщество воспринимается как большая угроза, потому что они
больше всего чморят, потому что у тебя с ними есть общие пересечения. А люди со стороны,
которые способны с тобой разделить хоть немножко твою тему - ты больше рад их интегрировать,
потому что у них нет по отношению к тебе заранее какого-то мнения. Вот. Поэтому мне кажется,
что твоя точка зрения очень интересная, но...

СК: -Типичная.

Рингл: Да, типичная, оно именно так и создается. Оно нетипично только тем, что это не фэндомный подход, а именно тусовка, возникшая от изучения социальных, культурных явлений. Этим она уникальна. Второй такой я не знаю. Что касается численности – ничего не бойтесь, она может разрастись еще раз в 10 и все еще останется достаточно.

СК: - Мы сейчас немножко столкнулись с проблемой роста, потому что люди начали мутить очень
разные проекты. То есть там и в Несвижском замке прошел какой-то движ...

Рингл: -Не знаю, читал ли ты книжку Кожаринова «Очерки социотехники»?
СК: -Нет.

Рингл: -В свое время один из реально родоначальников ролевого движения, мастодонт и праотец
Михаил Кожаринов – он из коммунарского движения, то есть это люди, которые применяли
БРИГи еще до возникновения наших классических ролевых игр. Они применяли как раз ролевые
игры в образовании. Я думаю, что тебе должно быть интересно, потому что он четко описывает в книге «Очерки социотехники» жизнь сообщества по всем циклам. Что возникает флагманский проект. Сначала флагманский проект растет, набирает как можно больше людей. И когда флагманский проект разваливается – это, на самом деле, один из самых активных пиков роста сообществ в целом. Когда флагманский проект сдох, на его осколках…

СК: - Это как раз то, что мы сейчас переживаем. Мы запланировали 5 лет ЛАРП-школы, и вот она закончилась в прошлом году и сейчас...

Рингл: - И сейчас все ее лучшие выпускники начнут делать свое. И это на самом деле не грустный момент, это хороший момент. Они от этого дадут еще больший толчок. У гарри-поттерного сообщества были Хогвартские сезоны. Они были длинные, большие, все было очень круто. Люди, которые от них отпочковались в конце и на обломках этого понаделали своих игр по Гарри Поттеру, дали огромный толчок движению. И от этого людей, которые вовлечены в малое сообщество людей, играющих в игры по Гарри Поттеру, если их рассматривать как сообщество – их стало десятикратно больше. Поэтому реально впереди хорошее будущее. Можно не бояться.

СК: - Класс, спасибо. Если есть какие-то вопросы, высказывания, реплики?

ДСлава: Ты на Кнутпункт едешь в этом году?

СК: - Нет, я решил пропустить, потому что я был на нескольких последних Кнутпунктах, и в какой-то момент понял, что перестало появляться новое. Перестала появляться новая повестка – ну, для меня. Я в прошлом году специально ездил и на Блинком, и на Комкон, и собственно, Восточный экспресс, который я тоже делаю – это такая попытка найти новые вызовы, новые темы, новые контакты. Вообще немножко апдейтиться, потому что оттуда я уже все взял, как мне кажется на данный момент. Сейчас я смотрю сюда.

Голос из зала: - У меня такой вопрос или комментарий, не знаю. Когда я столкнулся впервые с зарубежными ролевиками, меня как раз поразило как раз именно то, что у них много социальных тем, в отличие от привычного мне. Я наблюдая то, что они играют в то, во что мы обычно не играем и наоборот. И сейчас я слышу примерно сходное от тебя. Скажи, пожалуйста, насколько тематика бывает инспирирована ими?

СК: - Я понимаю, что сейчас, что бы я ни ответил… Это я не в укор вопросу, Просто это очень сложно измерить. Я могу просто рассказать, что когда мы начали это делать – это уже было 10 лет работы организации. Мы работали с системой «Гражданское мужество» - как противодействовать насилию и агрессивному поведению на улице. Мы работали с трудными подростками в лагерях. Мы делали летние лагеря для детей из чернобыльских регионов – и там я проводил большие игры по Купале.

Для меня игры стали новым инструментом… Я их делал, но я никогда о них не думал. Я их делал потому, что мне прикольно было сделать какую-то игру. Я впервые начал думать о том, что я могу использовать игры для работы в организации. Понятно, что мы много от скандинавов взяли. Но я бы сказал, что мы не стали бы этого делать, если бы у нас не было предыдущего опыта.

Голос из зала: - А о чем был тот ЛАРП, который ты привез на Блинком в том году – «2006»?

СК:- «2006» - это история моей театральной студии, это ЛАРП про потерянную дружбу. Люди, которые были объединены одним делом и проходили годы, и они расставались, расставались, расставались, а потом вдруг решили, что если они снова встретятся, то у них все вернется.