Сюда еще не вешала. А стихи и вне игры прекрасны.
Предсмертные стихи журналиста Андре Лелю, расстрелянного в гестапо.
Автор Кервен bronislavna

Для своей жены, журналистки Жаклин Реналь:

Когда скандал – твое амплуа, ничто на свете не будет чисто.
… А в этом городе нет ни Шуа… И весь он – тема для фельетониста.
А это – рубрика не твоя - принцесса издательского процесса.
Прекрасна ты, возлюбленная моя. Свежа, горяча, как лист из под пресса…

Сколько время? Два еврея…
Город скалится натужно.
Если зажигают звезды
Все мы знаем: это нужно.

Над домом – полчища воронья и смерть надевает свои перчатки.
Прекрасна ты, возлюбленная моя, и нет в тебе ни одной опечатки.
И я теперь расплескать боюсь, или испортить вдруг алкоголем
Весь этот тройственный наш союз: мы с тобой и с Шарлем де Голлем…

Верстки, версты – путь недолог.
Что не новость – то некрОлог.
Трое сбоку. Взгляд как ножик.
Ваших нет – и наших тоже…

Ты пряма, как первая в жизни статья, ты зубаста, любого заткнешь за пояс.
Прекрасна ты, возлюбленная моя… Сегодня утром я сяду в поезд.
Дрогнут вагоны и путь прямой умчит меня в направлении лета.
…На столике рядом с окном – письмо. И штамп «оплачено» на билете.

Да, никто из нас не витязь
Червы, трефы, veni vidi…
В кружке больше нет вина –
Дальше только… тишина.

И еще одно:

Памятный с детства старого дома абрис…
…И холодеют ноги.
Мама, я знаю, ты хотела, чтоб этот адрес
Был на слуху у многих.

Это домашний спектакль. Пятый акт, последняя сцена.
Скоро раздастся выстрел.
Мама, я знаю, этот паркет очень ценный…
Сложно его очистить.

Здесь на стене как прежде – картина: на блюде
Гордо проносит голову Саломея.
…Мама, я знаю, так больно больше не будет.
Будет еще больнее.

Камни стены холодные спозаранку...
Реет рассвет, как знамя.
Мама, я знаю, важнее всего – осанка.
Мама, я это знаю.

И в качестве послесловия стихи Жаклин Реналь - единственной выжившей из всей редакции (автор стихов Ханна):

Моей редакции - моим любимым - посвящается.

Что ты скажешь теперь одна среди этих стен,
Если больше ваши слова не запрещены?
Здесь за несколько лет обсудили множество тем,
От которых сердце по-прежнему так щемит.

Майский выпуск. День ландыша. Линия Мажино.
Будет служба в соборе. Тепло. Всё цветёт кругом.
Мало кто из местных затронут "странной войной".
За горами бомбили. Но что вам до этих гор?

Вот в кафе у приёмника выстроилась толпа.
Мэр сказал, если что, он сам бы пошёл на фронт.
Двести тысяч пленных. Лион, сообщили, пал.
Вы в газете пока справляетесь - впятером.

Дорожают продукты. Зато объявили мир.
Правда, о поражении бормотал Петен.
Ладно б радио... Что-то стало не то с людьми.
Город ждёт солдат, своих. Но придут - не те...

Эти, в чёрном, твердят вам что-то про саботаж,
Хоть газета печатает за приказом приказ.
На столе - расписка: виновных найдёшь и сдашь.
Остаётся надеяться, что никто не предаст.

Вышел новый приказ - о ношении жёлтых звёзд.
Двое ваших - евреи. Им точно пора бежать...
К вашим окнам теперь прибиты доски внахлёст.
И никто не увидит нового тиража.

...Ты вернулась в город - узнать, что они мертвы.
И о каждом ни строчки не было в новостях.
Пустота пробирает - и хочется в голос выть.
Ты надеешься, что за это тебя простят.

Будут слёзы мешаться с вином. Но на третий день
На дверях типографии забелеют листы:
"Для газеты. Работа: верстальщик, корреспондент".
Этот дом не должен оставаться пустым.
Комментарии: 7