Наконец-то свершилось то, чего мы ждали много лет - я съездила на игру на Урал.

А произошло это вот как. Еще несколько лет назад, в разгар нашей белогвардейки в сети начали попадаться дивной красоты фотографии к готовящейся тогда игре "Порт-Артур". Я сначала заинтересовалась, но услышав "Екатеринбург", со вздохом вычеркнула его из своих планов. Потому что, проехав всю Европу, совершенно не умею готовить путешествия по России дальше Мордовии, и была уверена, что это либо невероятно долго, либо невероятно дорого, либо и то, и другое.

Прошел Порт-Артур, потом Омск, и на них ездили москвичи и очень хвалили. На Омск я писала персонажные письма и уже эмоционально зацепилась. Приближалась следующая игра - "Москва-1925". Я посмотрела на сетку ролей, прикинула, что, в случае совсем беды, там есть достаточно известных мне людей, чтобы не сгинуть, если со мной напрочь откажутся играть незнакомцы (есть у меня такая фобия после моей первой игры в Италии), уточнила у Кости за мастеров (он их весьма рекомендовал, что с ним вообще нечасто случается) и стала думать о персонаже.

Первое, что меня смутило и удивило, было обилие именных персонажей в сетке. Для меня это было непривычно, потому что в наших широтах даже при наличии явного прототипа такого "обнажения приема" все-таки избегают. И я пошла по привычной дорожке, хотя сейчас понимаю, что надо было просто сразу смириться с этим аспектом и не стесняться в запросах.

Встал вопрос, кого играть. Было ясно, что это будет некоторый микс из всего раннесоветского, что мы знаем - Двенадцати стульев, романов и пьес Булгакова, Двух капитанов. Я обсудила с мастерами перспективы Лизы Ланской, и было решено все-таки взять другого персонажа (тем паче что Ланская уже съездила от РОВСа подиверсантить в Краснодар в "1924" в 2013 году). Тогда я подумала еще и решила, что не готова оказываться в этой истории в слабой позиции. А раз так - надо идти в органы. Тут как раз удачно получилось, что ОГПУ возглавляла Серина, и моей паники о том, что со мной никто не будет играть, поубавилось.

Для первого раза в другом регионе хотелось чего-то не очень сложного, чтобы, если игра пойдет плохо, был маневр. Плюс нелегко было совсем расстаться с Ланской в этой истории. Тогда я вывела девицу-антипода: донская казачка с дальнего хутора, малограмотная, говорит с сильными диалектными чертами (спасибо бабушкам-болгаркам из Приазовья, у которых я позаимствовала этот говор после наших экспедиций), родителей убили неизвестно кто (много тогда разных ходило), пришла к тетке в Новочеркасск приживалкой. Имя взяла от ведьмы у Сенкевича - Горпина (надо произносить размашисто, с растяжкой предударного из опорных пунктов к Ростову . Выяснилось, что от станицы Кагальницкой есть реальная фамилия Кагальницковы - фонетически выглядит странно, однако существует. Ее и взяла. Это давало при случае опять же удачную вилку: казачья земля - дело тонкое, там что красные, что "белые-зеленые-золотопогонные, а голова у всех одна, как и у меня".

Дальше докрутили с Сериной, что ее персонаж - Евгения Левинсон - забрала многообещающую девицу с собой, следуя по месту службы из Польши в Москву и нарвавшись на сложную историю с погонями и перестрелками (кажется, подробности ее мы так и не прописали) в Новочеркасске. Порешили, что, раз у нас во многом сатира и авантюрный роман, то юная малограмотная Горпина будет отвечать за цензуру авторов МАССОЛИТа.

Дальше было сами-знаете-что, перенос игры на год, повторное решение, ехать или нет, билеты за кучуденег без багажа, "Черемуха в овраге" за месяц до (тут я порадовалась, что наконец-то играю персонажа, которому не нужны красивые платьюшки, сложные прически, а еще он ни за что не отвечает и не обязан харизматически тянуть полполигона). Я взяла билеты так, чтобы не пришлось брать отгул (кто ж знал, что 7 все равно окажется выходным!), но это означало, что на полигон я приеду к утру после начала игры, что тоже не добавляло мне уверенности в будущем. В общем, нервничала я чрезвычайно.

На полигоне оказалось приятное солнышко, а также очень удачная топография самой базы - в роли дома Массолита был двухэтажный жилой корпус, там же была столовая, актовый зал и ресторан "Грибоедов", а по территории стояли домики с учреждениями - собственно сам Массолит, милиция, ЗАГС, ОГПУ и прочие. Все это выходило на живописное озеро. Людей по раннему времени почти не было, и я несколько успокоилась, нашла ОГПУ (пустой) и решила обживаться.

Не успела я переодеться, как в ОГПУ пришел целеустремленный и острый гражданин в шляпе и передал мне блокнот некого тов. Никодимова с очень подозрительными стихами, который он обрел, перепутав пиджаки. Я поблагодарила гражданина за бдительность (восхитилась игроком, который в адов час утра при полном параде реально пришел стучать на ближнего своего в ОГПУ) и села писать докладную о произошедшем, заодно переписав стихи. Полистав блокнот подробнее, я осознала, что стихи - это записи с осенней игры "Кармартен", а блокнот принадлежит, таким образом, Корсару, и все это не имеет отношения к текущей игре. Но слово сказано, игровая ситуация случилась, а вокруг тем временем развивалась красота.

Во-первых, прикиды и вообще вид и поведение игроков были чрезвычайно атмосферны. Не то чтобы на других играх, куда я езжу, это не так - но тут было зрелищно до кинематографичности. Внезапно оказалось, что именные персонажи - вовсе не бага, как мне казалось, а та самая фича, которая добавляет этой кинематографичности - от внешнего вида персонажей, хорошо знакомого нам по любимым фильмам, до отыгрыша, почти всегда немного гипертрофированно-экзальтированного, но не до грубой нарочитости, а как раз в меру. Мало того, даже знакомые мне москвичи тоже вполне соответствовали этой атмосфере легкой ебанутости с перехлестом, и я не уставала восхищаться внутри игрока тому, как люди удерживают персонажей, даже самых сложных и неудобных для отыгрыша. Тут мои фавориты - чета Лоханкиных (она тащила на себе почти всю агитпросвет работу, он - по собственному выражению "арт-объект", с глазами котика и лицом, не тронутым интеллектом, что для Городничева невероятный челлендж), пролетарская поэтесса с почты Авдотья Кузеванова (поди-ка заведи стихами и непосредственностью полполигона!), Фима Собак с Эллочкой Щукиной (не представляю, сколько они репетировали говорить хором и играть непроходимых дурочек!), инженер Тимофеев (вот уж кто собрал презрение и пренебрежение половины полигона, ни разу не выйдя из роли - а я была уверена, что это буду я по факту места работы, только меня будут скорее опасаться и игнорировать), председательница Массолита Марта Швеммер (Горпина аж позавидовала тому, как та орет! качественно, на всю улицу!), Бунша-Корецкий, которого я в лицо не узнала после игры - и это только те, с кем я непосредственно взаимодействовала.

Правда, есть у именных персонажей и свои издержки - например, ты понимаешь, что перед тобой явный жулик (ну фамилия у него, например, Паниковский) - а сделать ничего не можешь, потому что ловить пока не за что ну или непонятно, как на это вывести). Но, вероятно, это снова направлено на метагейм и усиление вот этой вот зрелищно-кинематографической части. Зато игроки всласть нацитировались любимых книжек прямо по игре - благо контекстов возникало предостаточно. Вообще я от многих после игры слышала, что, мол, поехал потому, что доверял МГ, а так во что играть, было не очень понятно. Но тут то ли устройство пространства так работает, то ли эти книжки уже в нас настолько глубоко - но все это начинает действовать само, и даже без отдельного намерения складываются те самые сюжеты.

Вот чего мне, правда, на игре решительно не хватило - так это музыки. Вообще-то Булгаков, на котором была построена большая часть игры, включает очень много значимых вокальных вещей в произведения, и вообще песенная культура была тогда не в пример мощнее. Но в итоге наше пение ограничивалось хоровым полкуплетом чего-нибудь в начале партсобрания. Мы с Горпиной очень тосковали от этого. Наверно, эту песенную планку мне подняла приснопамятная "No pasaran - Hemos pasado" 2012 года про испанскую революцию. Правда, в песенную часть мастера тогда отдельно упоролись - сделали два отдельных песенника, на красных и их противников, и тщательно пушили пение на игре, чуть не правилами предписав петь во всякой непонятной ситуации (понятной тоже). Вот с тех-то пор мой революционный репертуар и остался (правда, в основном на испанском). Видимо, если не прилагать специальных усилий, то в смысле песен само ничего не выйдет (что очень жаль!), а собирать хор самой Горпина робела - вокруг красивые в шляпах (половина - недобитые буржуи), они таких песен не поют и вообще посмотрят косо. Поэтому отдельное спасибо Мирке за то, что профессор Преображенская во время переливания крови тов. Кагальницкой честно пела положенные автором "От Севильи до Гренады". Танцев мне тоже не хватило, но на это я была готова - буржуйские в "Грибоедове" не по чину, а других не было. Зато было очень, очень много стихов, но о них далее.

Что касается правил - они сначала несколько пугали своей многочисленностью и вредоносностью для персонажей, намекая на жесткое геймистское рубилово, но на самой игре внезапно как-то растворились незаметно в происходящем, и даже мне как персонажу боевому и втянутому в ряд разных моделей ничего не казалось странным или торчащим. Тоже поразительно. Единственное что - я так и не поняла, какие точно были правила по сексу, однако подозреваю, что та свернутая и заклеенная со всех сторон бумажка, которая сразу куда-то продевалась, имела отношение к делу. Правда, секса у сотрудников разных органов в основном не было, и из милиции и ОГПУ, вместе взятых, семью имел только один следователь Белов. Правда, и он восстановил справедливость и под конец игры убил жену из ревности. Теперь все бессемейные, потому что некогда.  Зато один из вариантов модели секса кажется мне невероятно удачным - надо обменяться с партнером парфюмом. Тогда после, как вы понимаете, ловелас наперебой начинает пахнуть всяким разным, атмосфера сразу складывается, а доказать ничего недоказуемо. Это, пожалуй, хороший пример того, как работала эта игра.

Поскольку связного сюжета у меня не случилось (впрочем, на игре с высоким функционалом его было бы ожидать несколько самонадеянно), приведу несколько примечательных эпизодов с моим персонажем.

Перед игрой я робко попросила у мастеров воздыхателя. Ни на что не рассчитывала - знаем мы, как обычно поступают с такими запросами как мастера, так и особенно игроки, на чью голову падает этот запрос. Но тут - о чудо! - за Горпиной начал ухаживать... отец Федор. Я решила, что Горпина, поскольку с Дона, не может относиться к конкретным священникам плохо, несмотря на общий декларируемый "опиум для народа", поэтому принимала его трогательные ухаживания в виде скромных букетиков и важных сведений о бабке инженера Тимофеева, спрятавшей клад, и нечистом на руку докторе Стравинском, который гипнозом добывает что ему надо из доверчивых граждан. Однако непотребства не допускала, совестя святого отца оставленной в Старгороде матушкой. Наверно, прогуливающаяся парочка из секретаря ОГПУ и священника смотрелась крайне колоритно. В итоге он пришел проститься с Горпиной ("Ну тогда прощевайте, отец Федор!") - как после игры выяснилось, уезжая домой в Старгород с парочкой крупных бриллиантов.

В ОГПУ приходит сигнал от бдительной начальницы почты, что некий гражданин получает очень уж странные телеграммы - навроде "везите яблоки вагонами, да следите, чтобы не бахнуло раньше времени". ОГПУ немедленно начинает разбираться - что такое, кто такой, явная шифровка. Да еще и в газете появляется непонятное объявление за подписью неизвестных братьев Карамазовых "Грузите апельсины вагонами бочками". В общем, крайне подозрительно это все. В итоге на вторые сутки выясняется, что телеграммы получал хозяин рюмочной, и касались они его широко известных настоек. А кто написал эту странную строку в газету, и вовсе неясно (редакторы утверждают, что это были они "для заполнения верстки". Но почему такое странное?). В общем, два дня раскручивали ложный след.

Очередным блаженным в доме Массолита был инженер Тимофеев. Он, прозрачный в своей гениальности, не видел ничего, кроме своих изобретений, желавших все больше ресурсов. Жадные сограждане ресурсов жалели, особенно не понимая, какая польза от изобретений гражданина Тимофеева. В частности, обнаружив бриллианты своей тетки, он скормил их своей машине, которая их переварила и следа не оставила. А после пришел в ОГПУ просить еще бриллиантов. Горпина популярно объяснила ему, что он совершил преступление, поскольку найти клад в Советской стране и не сдать его государству (получив за это причитающийся процент) есть кража. Но поскольку никто, кроме него, этих бриллиантов не видел, а машина их сожрала, то доказать это нельзя, а потому можно только пожурить недальновидного инженера Тимофеева, наказав ему на будущее в случае дальнейшего обнаружения бриллиантов нести их в ОГПУ. И что вы думаете? Принес!
Кстати, Горпина была одна из двух, кто согласился рекомендовать его в партию - с тем расчетом, что мало ли что он еще удумает, а тут товарищи всегда подскажут, верной ли дорогой идет умный, но глупый изобретатель. Он как ребенок со спичками - зла не желает, но мало ли что может выйти. Правда, ячейка проголосовала против, и Тимофеев разуверился в людях. А к Горпине потом подходила начмилиции тов. Лапшина с заявлением в кандидаты Тимофеева и требовала на партсобрании публичного объяснения, на каком основании тов. Кагальницкова порекомендовала такого неблагонадежного гражданина.

Самым мощным эпизодом моей игры, где легкая фарсовая сатира сменилась полноцветной трагедией, был суд-тройка над Леонидом Пантелеевым, ушедшим из органов в противоположный лагерь и пойманном на горячем. С виду это был обыкновенный бандитизм - ограбление гастронома, аукцион, сбыча краденого, попытка зарезать пособника при задержании. Но чувствовалась в Пантелееве эпическая мощь, не мелкобандитская. Это сразу почуял тов. Никодимов, вызванный в тройку как партийный представитель. И был самый невероятный и самый кинематографический эпизод - сидят крест-накрест четверо, и Никодимов спрашивает Пантелеева - вот как же ты, такой матерый медведь, до которого мне как до луны, такая потеря для страны, зачем ты это сделал и можешь ли ты что-то сказать, за что тебя оправдаем? И отвечает Пантелеев, что все, предали революцию, погрязли в этих мелкобуржуазных лавочниках, которые теперь разгуливают как хозяева, и погибла революция, и он сам исправлял и восстанавливал справедливость, как мог, потому что терпеть это нельзя. И осознал тов. Никодимов, что ему-то дальше тоже жить незачем, потому что вот так же он закончит на той же табуретке по таким же обвинениям, и зачем же время тянуть, лучше сразу сдаться. А на фоне этого эмоционального диалога тов. Левинсон, давно любившая Пантелеева, диктует Горпине протокол тройки с приговором. И все это внакладку, одновременно. И все понимают, что вообще-то Пантелеев прав, а сделать ничего не могут.
Кстати, после этого процесса Горпина уяснила себе, что бывший генерал Слащев, который повесил в Гражданскую ее брата-красноармейца, а теперь в качестве военспеца разгуливает по московским улицам - не такая очевидная мишень для табельного оружия. Очень хотелось его пристрелить, но еще больше не хотелось заканчивать как самоуправец Пантелеев, да еще и из-за Вешателя. Поэтому тов. Кагальницкая и Левинсон ограничивались периодическими вызовами белогвардейской сволочи с пусканием на него яда, но без рукоприкладства.
Кстати, во многом для меня игра оказалась про то, как люди, привыкшие убивать или иным быстрым образом решать проблемы, пытаются научиться жить по другим правилам. И что сложнее всего видеть, что жулик, и не задерживать - потому что пока не за что или доказательств нет. Кстати, мы ни разу за игру реально не применили правила по пыткам.

Еще одним важным делом тов. Кагальницковой было литовать гранки газеты "Гудок" (вы знали раньше этот глагол? вот и я нет). Сначала я немного растерялась, не очень понимая, что делать. Потом, глядя на принесенный экземпляр, осознала, что продолжать в этом аспекте играть совсем малограмотную, наверно, стратегически плохо, и в итоге занялась тем, чему меня учили 11 лет в высшей школе - а именно, выправляла формальные огрехи и вычеркивала совсем уж несусветную чушь. Почему автор не указан? Читатели должны знать своих авторов. А вот этот кусок либо подводит героя статьи под уголовку, либо тянет на клевету. Вы что выбираете? Вычеркнуть? Ну и правильно. Сведения проверять надо, товарищ, а не печатать всякие слухи. А еще вставляла запятые, пропущенные буквы и целые слова, выделяла речевые ошибки. Горпина, конечно, не знала слова "плеоназм", поэтому просто жирно обводила одинаковые корни в одном предложении. Цензор и корректор в одном лице, очень удобно.
Тут-то и произошел один случай, едва не подведший под монастырь и тов. Кагальницкову, и даже саму тов. Левинсон. В разделе "Детский гудок" подряд шли три стихотворения, одно другого хуже. Плохи они были и по стихотворной форме (но это дело Массолита, а не ОГПУ), и по содержанию. Совсем похабный тов. Кагальницкова совсем забраковала и велела поменять на нейтральный вариант, другой был плох, но не чудовищно, а третий, про паровозик - действительно дискуссионен. Но Горпина решила, что в нем закономерная классовая ненависть, поэтому "кровь из-под колес" можно оставить, хотя он ей и не нравился. Когда номер вышел, тов. Кагальницковы вызвала тов. Левинсон и объявила выговор, что пропущены такие непозволительные стихи. Горпина попыталась возразить про классовую ненависть, но тов. Левинсон ответила, что дети не должны на таком расти, и весь номер должен быть изъят.
Весь номер изъять не удалось, поскольку главред тов. Аджубей уже распродал больше половины, и был он в ярости и обещал просто так не спустить это тов. Левинсон, а поднять вопрос на партсобрании о трусости начальницы ОГПУ и неготовности к мировой революции. Горпина была согласна с редактором, что стих плох, но не настолько, чтобы изымать тираж, но не согласна с обвинением тов. Левинсон в трусости.
В итоге на партсобрании главред тов. Аджубей (дСлава) потребовал направить в ГПУ заявление от ячейки об отстранении тов. Левинсон от должности. Тут поднялась невероятная буря, что на огонек заглянула даже сама тов. Левинсон, обычно не посещавшая партсобрания, но противостояние сводилось к следующему: стоит ли детям читать о страшном и готовиться к этому, или лучше пусть мирно живут, потому что им завоевали и построили новый мир. В итоге тов. Левинсон покинула "этот балаган". При этом идейный вопрос о содержании детской поэзии все-таки перешел в конкретный - отсылать или не отсылать заявление на снятие тов. Левинсон. И тут тов. Кагальницкова, слушавшая все эти эстетические споры, встает и говорит: учтите, товарищи, ОГПУ за последние два дня раскрыло несколько сложных дел, и без руководства тов. Левинсон всего этого бы не было, так что хорошо подумайте, товарищи, два раза подумайте, прежде чем голосовать, стоит ли этого паровозик. И в итоге наша взяла - с некоторым перевесом проголосовали за то, чтобы ничего не отправлять.

Однажды в Массолит приехала комиссия из Ленинграда. Комиссия непростая, а с бывшем мужем главреда Массолита, который по старой памяти может бывшую жену как-нибудь нехорошо повредить. И дают Кагальницковой задание - скооперировавшись с Олейниковым, следить в оба за ревизором, не выпуская оружия, а то вдруг что. На втором часу такого занятия приходит разнарядка - требуется представитель ОГПУ для заседания редколлегии. Раз уж литование на ней, то и на редколлегию посылают Горпину (заодно и за ревизором следить гораздо удобнее). И вот тут начинается парадная феерия разнообразных авторов и их разнообразных опусов. Так, после чтения отрывка из поэмы про некого милиционера Степанова тов. Кагальницкова задает вопрос:
- Гражданин, а нет ли в этом стихе клеветы на советское производство? Вы пишете - и портновская работа разлезается по швам, и ноги он ночью кладет на табуретку. Значит, что наша советская промышленность не может обеспечить граждан нестандартного роста?!
Автор не смущается и читает другое свое произведение, гимнического, так сказать, свойства. Тут не выдерживает Маяковский:
- А зачем нам новый гимн? Чем вам Интернационал не угодил?
А тов. Кагальницкова уточняет:
- А нет ли здесь великодержавного шовинизма? Почему "Великая Русь"? Почему нет Украины там, Казахстана? И почему такая форма старорежимная? Вы уж переделайте, товарищ, поработайте.



После приходит тов. Лоханкин, бывший Васисуалий, а ныне, после октябрин, Космос. И зачитывает нечто настолько чудовищное, что лица у редколлегии совсем сложные.


Не обошлось и без взрыва. Планировалось выступление трудящихся на День книги, а на него, по поздно пришедшим разнарядкам, ожидались гости с самого верха. От тов. Левинсон поступил приказ тщательно охранятьв ысоких гостей и обыскивать всех на входе - кроме собственно высоких гостей. И на представлении, действительно, все было тихо и мирно, после высокие гости обсуждали перспективы поездки пролетарских авторов в США (Горпина вот очень надеялась, но от ОГПУ послали не ее, на что она ужасно обиделась - но все это было потом), а потом, внезапно и без педупреждения, пошли в другое помещение, в подвал, на просмотр кинофильмы. Тов. Кагальницкова разозлилась, но делать было нечего. Тут-то все и случилось - видимо, зашел он с улицы, но на лестнице прогремел взрыв, при котором взрыватель погиб на месте, а все шедшие оказались тяжело раненными. Включая сотрудницу ОГПУ и сотрудницу милиции.
Шил нас обеих в итоге г-н Воланд (прошу заметить, без наркоза и даже без его фирменного гипноза!), однако природная живость, а также самое дальнее расстояние от взрыва позволили тов. Кагальницковой без особых осложнений пережить произошедшее. Отдельно как игрок хочу отметить кинематографичность еще одной сцены - как по операционной мечутся хирурги, и среди них Булгаков между своих персонажей, который помогает им спасать других своих же персонажей. Это было настолько прекрасно, что ранение оказалось очень кстати для созерцания.



В итоге тов. Кагальницкова получила повышение до следователя ОГПУ (хотя думала, что ее в лучшем случае выгонят за то, что упустили бомбиста).

В общем, что хочу сказать, игра отличная, до сих пор не попускает, надо ехать еще. Огромное спасибо всем, с кем играла, и отдельное тем, с кем познакомилась! Вы классные.
Комментарии: 6