Теперь посмотрим, что можно нынче сказать о прекрасном.

Прекрасное принадлежит к разряду высших человеческих ценностей. Сейчас предполагается, что чувство прекрасного лежит в самых основах человека (и это стоит развить подробнее - что значит "в самых основах"?), а категория прекрасного - одна из исходных и определяющих в эстетике. Все эстетические теории прошлого и современности в большей или меньшей степени трактуют прекрасное, однако в отдельных трактовках этого понятия не так уж часто согласие. История эстетических учений наглядно свидетельствует об этом.

До XVII века прекрасное сводят к гармоничности. Для античности идея непосредственно не постигаема, а только через гармоничность, которая и есть природная целесообразность. В Средневековье прекрасное - это Бог, как высшая гармония. В эпоху Возрождения - это гармония прямым текстом.

Привлекательность и причина долговечности идеи прекрасного как гармоничности - более 2000 лет! - в том, что она позволяет ввести каноны - вычисляемые и воспроизводимые объективные, материальные критерии, что и в каких пропорциях/сочетаниях гармонично, а что нет. Тем самым - критерии прекрасного. Тем самым - красоты. А тем самым - и искусства.

Для общества, принимавшего как естественное жизнь по канонам, этого понимания полностью хватало и было достаточно. Во-первых, на этом можно было строить школы и традиции искусства, учить учеников и воспитывать мастеров. А главное, всем было чётко понятно, что вот это искусство, а это - нет. Что "поверено" принятыми канонами - то и есть искусство, что канонам не соответствует - не искусство. Однако понимание того, что у другой культуры (скажем, у мусульман), хоть и другие, но тоже каноны, позволяло признавать их произведения тоже искусством, хотя и другим, "не нашим". Во-вторых, поскольку гармоничные формы было нужно ещё уметь мастерски воплотить, ценилось мастерство, преемственность, школы. И в-третьих, в отличие от современного искусства (БГ) - именно ХУДОЖНИК решал, искусство ли то, что он делает, а не зрители, эксперты и прочие сторонние наблюдатели, не участвовавшие в создании предмета искусства.

Но дело в том, что каноны у разных эпох, стран, культур, народов - разные. Эти этнокультурные особенности видения, оценки гармоничности означают, что она субъективна, т.е. "МЫ так полагаем (думаем, чувствуем)". Про кирпич, падающий на голову, мы сколько угодно можем думать, что его нет или он лёгок как пух, но когда он по голове ударяет - всё становится ясно. А вот с гармонией получается, что полагаем мы так - есть гармония, не полагаем - нет гармонии. Полагаем мы так - это прекрасно, передумали - стало безобразным или попросту никаким. А предмет ведь не изменился ни в чём, изменилось наше представление о предмете.

С начала XVII по середину XIX в. прекрасное ещё поверяют гармоничностью, но уже мало кто и по инерции, ибо за прошлые века накопилось много того, что гармоничностью поверялось и считалось произведениями искусства до сих пор. Большинство, мягко говоря, не поняло бы, объяви вдруг кто-то всё это не искусством. Поэтому, когда пришло время создавать новую теорию, неизбежно начали "подгонять фигуру покупателя под изделия", что в 1890-х отметил Лев Толстой (ЧТИ).

Спор материалистов с идеалистами понятен, но это только следствие разных точек опоры. Главным же, всеобщим было то, что для них всех эпоха жизни по канонам уходила в прошлое, это было ясно всем - и с ней уходила в прошлое "каноническая" трактовка искусства. Но её было необходимо чем-то заменить, чтобы понимать - если не гармоничность, то что же такое прекрасное, красота и в итоге искусство, - ТЕПЕРЬ? В итоге - потому что искусство по-прежнему оценивали с позиции красоты. И кому теперь решать, что искусство, а что нет - художнику или зрителю? И в XVII веке появляется новая дисциплина - эстетика, "наука о прекрасном" (хотя на науку, пожалуй, не тянет). До того никакой такой "эстетики" не было, ибо она была не нужна.

Однако отсутствие твёрдой платформы хорошо заметно. После античности прекрасное часто "смешивают" с красотой и полагают высшей эстетической ценностью, потому что оно связано не с добром или истиной и постигается чувствами и бескорыстно (а при чём тут "потому что", непонятно). Но добро тоже бывает бескорыстным и постигается в том числе чувствами, т.е., это мало что проясняет. В большинстве случаев прекрасное ("непонятное объясняемое") не только в XVII, но и в XX веке пытаются объяснить через ещё более туманное и непонятное.

По Марксу и Энгельсу, восприятие и переживание прекрасного вызывает бескорыстную любовь, чувство радости и ощущение свободы - то есть, тоже в том или ином виде наслаждение, потому и бескорыстное, что в нём сливаются личные и общественные интересы, человек ощущает себя лично причастным к общественному значению прекрасного. Но при чём тут "общественные"? Что считать прекрасным - это в итоге очень личное, особенно когда человек не сильно озабочивается тем, что думает про это общество. По Марксу и Энгельсу, если что-то - ценность, то оно и прекрасное, а не ценность - так и не прекрасное. Не ясно, о какой ценности идёт речь, как ценность свидетельствует об утверждении человека в действительности и чего бы ради она соотносилась со "свободным развитием человека и общества". Похоже, что Маркс и Энгельс, как и почти все мыслители в эстетике XIX в., тоже "подгоняли фигуру покупателя" под своё "изделие". Что, вообще говоря, некорректно и ставит под сомнение право эстетики именоваться почётным именем науки. Это скорее "мнения".

То, что это "мнения", всё более отчётливо видно со второй половины XIX и особенно в XX в., когда постепенно формируется концепция прекрасного как "того, что вызывает наслаждение без корысти", сохраняя отчасти понятие о гармоничности. Ряд представителей современной эстетики (для БСЭ - до 1978 г.) стирает границы между прекрасным и безобразным, но что же такое само прекрасное, остаётся туманным.

***

Что говорит о прекрасном наиболее современная мысль? Вот тезисы из статьи "Прекрасное и возвышенное" (http://www.xserver.ru/user/privs/).

"Нам куда легче приводить примеры прекрасного, чем дать точное его определение. Когда мы видим восход или заход солнца в ясную погоду, или звёздное южное небо, или далекий морской простор, у нас нет сомнения, что это прекрасно. Для нас безусловно прекрасны и высокожертвенный человеческий поступок, и подвижническая жизнь человека, и преданность человека высоким нравственным идеалам. В общем мы хорошо знаем и понимаем, что такое прекрасное."

Неправда. Картины природы могут не вызывать абсолютно никаких эмоций или мыслей и не производить впечатления прекрасного. А поэтому говорить, что "когда мы видим", у нас "нет сомнения" - слишком смело. Для многих высокожертвенный человеческий поступок - это верх идиотизма самого человека или его начальников ("Наш-то генерал совсем плох, видать, если ему нужны самоотверженные солдаты. Хороший и с обычными бы справился..." "Мамаша Кураж и её дети"). То же самое можно сказать о подвижнической жизни и преданности высоким нравственным идеалам. Всё это истинно лишь для "известного круга людей" (ЧТИ), а потому не безусловно и может быть основой лишь "мнения", но не теории.

Прекрасное НЕ безусловно. Оно, по крайней мере в конкретном объекте, может вообще не познаваться многими людьми и несёт обязательное условие, что оно прекрасное, потому что мы так считаем. Считаем же "мы" так потому, что "нам" так считать нравится, ибо доказать истинность этого невозможно по причине в первую очередь непонятности самого прекрасного - кроме того, что оно есть "то, что для нашего наслаждения". "Нашего". "Мы" любим. На этом и основано подмеченное Толстым свойство эстетики: есть изначальный список того, что люди "известного круга" считают искусством, а все теории подгоняются под этот список.

При этом постулируется, что прекрасное можно и нужно отнести к таким явлениям, которые познаются не только рационально и не только логически и что мы, как умные собаки, о прекрасном всё знаем и понимаем "в общем", но сказать ничего не можем. В частности, прекрасному трудно (если вообще возможно) дать законченное и адекватное определение, но можно дать достаточно полное представление, выявляя его характерные признаки. Это называется косвенным определением и наука допускает такую характеристику.

***

Посмотрим, каковы эти признаки.

1. "Прежде всего, эмоции, которые вызывает прекрасное, всегда носят положительный характер. прекрасное чаще всего приятно, оно вызывает светлые чувства. <...> Существует понятие «эстетическое наслаждение»; это и есть прежде всего особенное наслаждение, которое испытывает человек под влиянием прекрасного."

Во-первых, раз прекрасное "чаще всего" приятно - значит, допускается, что оно может быть и неприятно. А как же быть со ВСЕГДА положительными эмоциями? А если не всегда - значит, от прекрасного бывают бывают и отрицательные эмоции. Как же тогда говорить о наслаждении? Разве что для мазохистов. Во-вторых, эстетическое наслаждение человеку, как выяснилось в ХХ веке, может доставлять убийство беззащитных пленников в концлагере или лицезрение того, как их убивают. Они же так красиво падают и корчатся. Потому как для него это "недочеловеки". А ведь эстетика рассматривает понятие "человек" не в исключительно нравственном смысле, поэтому - это тоже человек. Мало того, он даже полагает это и прекрасным и нравственным - и само по себе и как очистку мира от "недо". "Светлые" чувства?.. В-третьих, есть такое понятие, как "прекрасный и ужасный одновременно", и тут говорить о положительности эмоций и светлых чувствах ещё сложнее. Взять картины того же Босха или Василия Шульженко.

То есть - сразу непонятно, какие же эмоции и чувства "должно" вызывать прекрасное, насколько прекрасно то, что может вызывать эстетическое наслаждение, и насколько данный тип эмоций - критерий именно прекрасного.

2. "Чувство особенной, высокой радости мы испытываем и тогда, когда видим прекрасное произведение живописи или скульптуры, прекрасный спектакль или кинофильм, читаем прекрасное произведение словесного искусства. Радость оказывается человеческим спутником прекрасного."

Всё упирается в вопрос, кто эти "мы". Потому что "мы" испытываем радость НЕ ПОТОМУ, ЧТО созерцаем прекрасное: наоборот, оно для "нас" прекрасное только потому, что "мы" испытываем радость от его созерцания. И это индивидуально. Другой человек, видя то же самое, не испытает никаких чувств или испытает негативные, и то же самое для него прекрасным не будет, а будет никаким или ужасным. Исчезает радость - исчезает и прекрасное, а ведь объект тот же! Радость - это не спутник и не следствие, а ПРИЧИНА существования прекрасного. А каковы причины самой радости - этого, как и о вкусах, никогда не понять, кроме того, что вкусы коренятся в физиологии и биохимии конкретного человеческого организма. Может быть, на этом уровне когда-нибудь и разрешат проблему вкусов.

И с "высокой" радостью то же самое. Ну вот не возникает у человека высокой радости от лицезрения вот этих вещей - и ПОЭТОМУ они не прекрасны! Для него. Их враги народа изготовили! У этого человека высокая радость будет, если он это разрушит в хлам, а ещё лучше - взорвёт! Подумаешь, "храмхристаспасителя"... Дерьма-то.

То есть, этот тезис сводит всё к восприятию "известного круга", т.е. вкусам и потому он никакой не критерий. К тому же причина принята за следствие и поэтому радость не есть критерий того, что перед нами прекрасное. Объект СТАЛ таким субъективно для этого человека, ПОТОМУ ЧТО человек по одному ему ведомой причине испытал радость. Кто его знает, может, поел хорошо... При чём тут Рафаэль?

3. "Важным признаком прекрасного является его целостность. Прекрасное нам нравится не частями, а цельно. И его восприятие тоже очень цельно и потому особенно действенно. И воспринимая прекрасное в человеке, мы воспринимаем его не только глазами, не только слухом, но и разумом, и всем своим существом. В восприятии прекрасного всегда есть полнота чувств и мысли - вот почему оценка прекрасным есть самая полная и высшая оценка."

Ну, целостность - допустим. Тут я не знаю, что возразить.

4. "Существенным качеством восприятия прекрасного можно назвать также его чистоту и непосредственность. Наше чувство прекрасного очищено от всего постороннего, оно максимально бескорыстно. ... Когда герой пьесы Чехова «Вишневый сад» Лопахин приказал рубить сад, чтобы извлечь из него максимальную пользу, он не видел и не мог видеть красоту вишневого сада. Прекрасным он был для практически беспомощных Раневской и Гаева; символом всего высокого и прекрасного он был и остался для бескорыстных и молодых, думающих о всеобщем благе Пети Трофимова и Ани."

Непонятно, как чистота и непосредственность соотносится с бескорыстием. Корыстный человек может быть ну таким непосредственным! Тот же Лопахин исключительно непосредствен, про него даже была тема сочинения в школе: "Лопахин - нежная душа или хищный зверь?" Это не взаимозависящие вещи. Возможно, "чистота и непосредственность" тут для красного словца, а главный тезис - о бескорыстии. Допустим..

5. "Наслаждение прекрасным не исключает, а предполагает соображение о пользе, но только не личной, не исключительной, а пользе общественной. То, что прекрасное и наслаждение прекрасным в конечном счете приносит пользу, и объясняет нашу, человеческую и общественную, заинтересованность в прекрасном и в воспитании чувства прекрасного."

Неправда. "То, что", может быть, и "объясняет", но высокая польза в первую очередь всегда личная, а уже поэтому, потом - и общественная, по причине изменения в первую очередь ЛИЧНОСТИ под воздействием прекрасного, а затем - при воздействии этой изменившейся личности на общество.

6. "Нет сомнения в том, что прекрасное, в жизни и искусстве в нравственном смысле способно приносить добрые плоды."

В нравственном - способно. Но нравственность - это категория добра, а не красоты и связанного с ней прекрасного, а понятие "нравственной красоты" осталось нам в наследство от античности, когда красоту и добро не разделяли. Сейчас принято, что красота безотносительна к добру, а потому и прекрасное может не содержать в себе и не являть собой никакой нравственности. А может и служить ей, но это уже частный случай. А частный случай - это не критерий.

7. "Способность чувствовать прекрасное - это не только свойство общественного человека, но и свойство свободного человека. Можно сказать, что чувство прекрасного в человеке - одно из проявлений его духовной (и не только духовной) свободы. Вместе с тем это и показатель его свободы."

А несвободный человек лишён способности воспринимать прекрасное? Что тут означает "несвободный", в каком смысле? А бывает ли человек "необщественный"? Даже ненавидящий всё человечество мизантроп, живущий уединённо, вдали от других людей - лишён ли он способности воспринимать прекрасное в живописи, музыке, скульптуре, природе, наконец? Да сколько угодно может быть способен. И если предполагается (см. в начале), что чувство прекрасного лежит В САМЫХ ОСНОВАХ человека, тем самым утверждается, что к этому в той или иной мере способен ЛЮБОЙ человек.

Фактически, только целостность самого прекрасного и его восприятия "тянет" на критерий. Остальное - очень частные случаи. А этого достаточно? Вдруг есть ещё что-то, воспринимаемое цельно?

***

Есть интересный тезис: понимание прекрасного носит отчасти инстинктивный характер и имеет дочеловеческое происхождение. "Правда, задатки этого чувства могли быть и у человека доисторического, а своеобразные инстинкты прекрасного присущи даже, как считал Дарвин, некоторым животным. Но такие задатки и инстинкты представляют собой всетаки качественно иное явление, чем чувство прекрасного, свойственное общественному человеку, и к науке эстетике они прямого отношения не имеют." Почему? Доисторический человек уже был общественным.

У В.Ф. Одоевского в «Русских ночах» (1844 год) есть другой интересный тезис: «Человек никак не может отделаться от поэзии; она, как один из НЕОБХОДИМЫХ элементов, входит в каждое действие человека, без чего жизнь этого действия была бы НЕВОЗМОЖНА...». Это перекликается с тезисом Л.Н. Толстого, высказанным через полвека: "Для того, чтобы точно определить искусство, надо прежде всего перестать смотреть на него как на средство наслаждения, а рассматривать искусство, как одно из УСЛОВИЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ" (ЧТИ).