15 страниц наркотиков для тех, кто там был.

Часть 1.
Я – Карающий. К сожалению, своего имени я назвать не могу - оно утрачено на войне в цепи смертей и возрождений. На войне, которую начал Флавий со страной, известной вам как «богомерзкая Магократия». Помните «орды бессмертных демонов», о которых рассказывали немногие вернувшиеся ветераны? Это мы и есть.
Каждый житель Магократии (мы называли ее Республика Солнца) входит в Круг. В Круге у каждого своя функция. Творящий оживляет, возвращая тело, Кормящий «из воздуха» может достать еду, Именующий принимает нового члена в круг, Вопрошающий обладает даром задавать вопросы, на которые должны прозвучать ответы, чтобы Круг – а это для магократов больше, чем семья, причем бессмертная семья – существовал дальше, порой на протяжении веков. А Карающий… это тот, кто должен вынести и привести в исполнение приговор члену Круга, после того как Вопрошающий признает, что тот нарушил закон. Правда, законов в Республике немного; главный – регулярно собираться кругом и проводить ритуал.
Наша страна возникла 300 лет назад, когда талантливый маг Платонис понял, что пришедшие не так давно Близнецы – сила, желающая захватить оба мира, и этот, и тот, что за гробом, после чего спасения от их воли не будет нигде. Множество магов и людей по собственной воле ушли из империи, переплыв море. Там пять магов-основателей создали систему кругов, закрепленную магической силой. Кстати, одним из результатов прохождения ритуала Круга становится то, что все республиканцы, кроме Карающих, лишаются способности применять насилие. А вот у Карающих она, наоборот, совершенствуется.
Жителям страны, где кусок хлеба сперва надо вырастить, а потом сохранить, и где жизней хоть и четыре, но это нельзя сравнивать с бессмертием, Республика Солнца покажется раем. Увы, это было не совсем так. Лишенные необходимости работать, конкурировать, выбирать главное – ведь время бесконечно – жители республики расслабились и погрязли в безделье, разврате, бессмысленном существовании. Все больше и больше республиканцев, в том числе и основатель нашего круга Аристид, были недовольны. Аристид сперва сменил касту с Творящего на Вопрошающего, а после и вовсе покинул Республику, отправившись в путешествие.
Когда началась война, Карающие пошли на нее. Смерть в бою, поверьте мне, тяжела, даже несмотря на то, что через короткое время ты восстанешь из «мертвых»… и вновь вернешься в кровавую мясорубку. Жаркое дыхание врага в лицо, хруст его костей… и боль, обрывающая твою очередную жизнь. Но мы побеждали – иначе ведь не могло быть, просто давили количеством, пока один из наших, Аристид – не рассказал уже новому Императору, Корнелию, о магии кругов. Дальше оставалось немногое – убивать магократов истинной смертью, разрывая круги, особенно стараясь высматривать людей с татуировкой Творящего. После этого Республика пала. Все наши смерти на поле боя – а я, например, погибла 98 раз – оказались напрасными: 350 тысяч «магократов», которые не могли сопротивляться и которых мы, Карающие, больше не могли защитить, погибли, и пески занесли их кости.
На этой войне экспериментальным путем выяснилась и еще кое-что: каждая смерть и последующее перерождение отнимает у республиканца частицу души. К своей 98-й смерти я разучилась говорить, ходить, пользоваться оружием, могла лишь рычать и кусаться. Такой на поле боя меня подобрал Людвиг Кестер, ныне известный вам как Калека. И непонятно кто – видимо, Близнецы, пропади они пропадом – явили мне чудо: рядом с ним я – полноценный человек. Стоит лишь отойти – забываю самые простые вещи. Поэтому мне не было иного пути, как в Орден Страданий: во-первых, рядом с Калекой, во-вторых… хоть так добить, загрызть, разрушить страну, уничтожившую Республику, и насытиться местью.
С этим багажом я и вошла в Анизотти.
***
Ордена стоят на границах города. Калека приказывает держать факелы на одном уровне, чтоб было красивее – и страшнее – и замкнуть полукольцо вокруг императора. Мы входим в город, жители на коленях… Кто уткнулся лицом в землю, кто просто боится, кто пытается держаться… И вдруг я вижу в толпе Кормящую своего круга, которую не видела уже 15 лет, здесь известную как Тереза! Осталось найти Именующую и Творящую – и тогда мы, наконец, соберемся Кругом! Я подхожу к Кормящей, хочу надеть ей на шею веревку… но стоящие рядом с нею девушки мне препятствуют. «Меня! Возьмите меня!», - верещат они и, пока глупые овцы мешают мне своей бесполезной помощью, мне еле-еле удается избежать подмоги от других членов орденов и оставить веревку Кормящей в своей руке. «Останешься жива», - шепчу я ей и веду ее в ставку орденов. Там суета, пленных распределяют по тройкам… и Кормящая ускользает от меня!!! А ведь я хотела ее отпустить, не убивая!
Мне достается центурион Железной Центурии – наиболее боеспособной силы в городе. Император дал нам приказ искать людей «не от мира сего», но как их распознать, не объяснил – и то сказать, откуда ему знать? Центурион до тошноты, до отвращения покорен, твердит о преданности Императору, Младшему… и о том, что живет пятую жизнь. Интересно! Найденных людей мы должны отвести к Императору, но если они окажутся «от мира сего» - казнена будет ошибившаяся тройка. Так что мы на всякий случай убиваем центуриона и велим прийти завтра, если оживет: там подумаем, что с ним делать.
Первый поток арестованных схлынул. На орденских планерках отчитываемся, кто кого судил – ничего интересного. Выясняется, что другие тройки осудили солдат Центурии к окончательной смерти. Быстро они. Но меня интересует судьба Кормящей! Уфф, - судившая ее тройка отпустила ее, взяв магическое обещание прийти завтра – она показалась им интересной. Ого!
Идем по городу собрать запрещенное оружие. Трактир, кофейня с поэтами, трущобы, мещанские дома… жители покорны, никто не то что не сопротивляется, даже не язвит, без сопротивления дают себя обыскать. Улов солиден; совсем они обнаглели тут, в этом Анизотти. Но главное – в городе я встречаю Кормящую, которая говорит, что Аристид собирает всех в час ночи. Немного позже то же самое мне шепнул и сам Аристид.
Мы с ним немного опаздываем – был приказ Императора искать поэтессу. Но наконец собираемся у миролюбов. Аристид больше не хочет участвовать в ритуалах Круга: по его мнению, магия кругов питается творческой энергией их членов и высасывает ее. Кроме того, он считает, что круги - это уже повтор того, что было раньше, а не творчество. Но у меня, у меня к Аристиду вопрос – и под властью магии круга он должен на него ответить. Правда, говорить связно мне трудно – ведь рядом нет Калеки…
- 350 тысяч трупов в песках. Погибли без защиты. 98 раз умерла. Зачем? Зря? Почему рассказал Корнелию? Почему предал?...
- Мне жаль, что ты погибла 98 раз, - тихо говорит Аристид. – А их, остальных, мне… не очень жаль.
- Виновен в смерти всех?
- Виновен, - говорит Аристид еще тише.
ВОТ ОНО! Вот момент, о котором я мечтала несколько лет! Теперь Аристид в моей власти, и я могу покарать его… За всех них. Сабля в руке. Убить его? Надо? Но члена семьи, но безоружного… Кровь, снова кровь! НЕ ХОЧУ!
- Вопрошающий, что бы ты сделал на моем месте?
- Это твоя обязанность – назначать кару.
- Я не хочу его убивать! – шепчу в мокрые ладони.
- Это твоя обязанность – назначать кару, - отвечает круг.
- Хорошо же. Я выношу решение – Аристид, ты будешь участвовать в ритуале, пока мы не создадим второй круг. Нравится тебе это или нет. Может быть, мы последний действующий круг. Магия должна сохраниться.
Мы встаем в круг и проводим ритуал, принимая еще двоих новеньких. В ходе него Вопрошающий задает свои вопросы, которые должны проникнуть в самую душу…
- Карающая, довольна ли ты придуманной карой?
- ДА! Я не убила…

Возвращаемся в Орден. По-деловому решаем, чтоб нагнать жути (игрокам), назавтра устроить городу напоминание о 15 годах страданий: один год – один час.
Мне не спится. Я хочу еще жути, еще раз испытать чувство власти. Ведь так приятно по-хозяйски заходить в дома, садиться, поправив саблю, смотреть, как горожане дрожащими губами пытаются продолжать разговор. Вот Августа Стриндберг планирует завтрашний спектакль. Приставляю к горлу лезвие, спрашиваю, а не смешно ли планировать, если она может и не дожить до завтра. Она отвечает, что будь что будет, и лично она в завтра верит.
- А если хочешь убить – убей. Я же вижу, ты наслаждаешься своей властью.
Да, наслаждаюсь. Только просто так убивать уже неинтересно.

Наступает завтра. По-военному ранний подъем, разработка конкретных мучений, совпадающих с содержанием годов страданий, распределение задач между членами орденов – кто за какой «год» отвечает. Первый год – год Разрушения. Горожане, смешно пыхтя, называют чужие дома, которые должны разрушить, кидают друг другу претензии… И Сет побери, под разрушение попадает дом миролюбов! Где же нам теперь собираться? Где будет жить Кормящая? Железная Центурия, которая собирается дать клятву верности Императору и вступить в ордена, методично рубит балки дома и топчет ногами украшения. Я обнажаю саблю и помогаю им – вот она, твоя любовь, Тереза, вот! ААААА! Руби! Если не можешь защитить – руби сам!
Беру на память маленький веночек. Отношу Терезе, бросаю.
- Вот всё, что осталось от вашего дома.
- Спасибо, - говорит она с блаженной улыбкой.
Проходит второй год, наступает третий – год Слез. Мы разжигаем дымный костер, сгоняем туда горожан – тех, что не плачут. А есть ведь те, кто, только получив приказ, начали биться лбом оземь, ритмично восклицая: «Моя вина! Моя вина! Моя великая вина!». Притворяются или вправду чувствуют себя виновными? И тут появляется местный юродивый; он тащит на плечах длинный тяжелый крест. И договаривается с императором, что его распнут. Ну что ж, вольному воля. У него это, говорят, не в первый раз.
Случившаяся рядом Шарлотта Бронте умудряется ляпнуть Императору что-то не то – и он приказывает забить ее насмерть. Стараемся в две плети со случившимся рядом Святошей. Приятно делать это с наиболее сильно сопротивлявшейся горожанкой – лидером Малого Кворума.
- Приятно, - произношу я вслух.
- Кому там приятно – 15 плетей! – отдает приказ внезапно услышавший это Корнелий.
Вот теперь мне НЕприятно – не добрался до меня на войне, добрался теперь… впрочем, 15 плетей от коллеги Святоши - это не 15 лет страданий… это так, мелочь.
А нам нужно собраться кругом и провести еще один обряд принятия. Собрать Аристида, новичков, всех старых…
- Побудьте здесь! - прошу часть людей и ищу остальных. Возвращаюсь – о нет! – часть куда-то сбежала. Нахожу сбежавших – исчезла пара тех, кого только что видели. И так три раза. Третий раз – все здесь? Опять нет. Сет побери, как это напоминает мне наш республиканский бардак, когда каждый делает кто во что горазд! Кому-то не мешало бы послужить в имперской армии и поучиться выполнять приказы!!!
- ААААА!!! – плетью по столбу. Изо всех сил. Рядом вздрагивает Тереза.
- Я все время забываю, что ты не из наших… не из миролюбов.
Платонис, да какое тут миролюбие… Тут действительно впору не выпускать плеть из рук, если люди не понимают сами…
Наконец все собрались, идем в лес за город… и последнюю из круга на выходе из города останавливает Теренций, бывший полководец империи.
- Я вернусь к вам через пару минут!
- Если вы хотите сделать то, о чем я думаю, я задержу вас на эту пару минут!
Появляется Калека. Проверяет татуировки на лбах – у большинства они есть. Творящая что-то говорит ему… и он убивает ее мечом в грудь.
- Надоела, зануда, замолчи.
И ведь ничего этого не было бы, если бы мы успели уйти раньше!!! Вот вам ваши «подождите меня, я сейчас!». Всегда, всегда надо ценить даже пару минут, даже минуту!..
Нас препровождают на допрос к Императору. Страшновато, хотя состава преступления налицо нет. Успеваю шепнуть всем, чтоб не признавали, что мы из одного круга. Допрос заканчивается, не начавшись: ничего важного Император не спросил и отпустил нас.
Наступает Год Тьмы. Детям нужно выкалывать глаза. Орденцы ищут их по домам, а я, Тереза, Калека и Именующая сидят у шатра Императора. Калека рассказывает историю своей жизни: как он, еще под именем Людвига Кестера, чувствовал себя как муха в янтаре в Кредонвиле, отправился в университет, недоучившись, отправился на войну в Магократию и подобрал там меня, получил увечье, вновь вернулся в Кредонвиль. Об отце Ламисе, который железной рукой управлял общиной в Кредонвиле, отнимая волю. О том, как, не желая жить среди тех, кто не может управлять своей волей по-настоящему, Людвиг вслед за отцом Ламисом добровольно похоронил себя, рассчитывая на истинную смерть. И как ожил там же, в гробу, без нового браслета смерти.
- И я понял, что моя воля оказалась сильнее смерти, сильнее воли Близнецов, сильнее Удела. И с тех пор я вышел за пределы этого мира, и своей волей веду его к разрушению.
В ответ Тереза излагает идеи всеобщей любви, любви ко всем и в любых условиях. Калека слушает, задает вопросы… и между делом при ней же приказывает ответственному за этот «год» Черному, подошедшему с вопросом, выкалывать глаза младшим в семье, если в ней нет несовершеннолетних. Как выясняется потом, под действие приказа попал и один из наших будущих прозелитов.
- Калека, но ведь главное – не Воля… главное – не хотеть, а мочь. Вот ты возродился в этой могиле, но ведь закопался не ты один. Да и возродил тебя не ты сам. И сейчас ты ведешь мир к гибели лишь благодаря тому, что магически защищен. Вот у Терезы есть воля, но она не МОЖЕТ тебе противостоять.
Калека не отвечает.
Неподалеку стоит Вопрошающий Аристид. Он должен говорить с членом своего круга и отвечать на вопросы, пока они есть…
- У меня есть вопрос. Зачем ты это сделал? Зачем ты предал?
- Республика закончилась. Оказалось, что это был неудачный проект. Его пора было закрывать.
Отхожу от Аристида. В голове всё сложилось. Нет, Аристид, нельзя обращаться с людьми как с деталями проекта! У них должен быть выбор. Нельзя распоряжаться их жизнью. Да, в Республике в конце люди заказывали Кормящим 35-й вид пирожного, да, занимались развратом или тратили дни на ерунду. Да, это неприятно, но насколько это лучше, чем Империя, корчащаяся под подошвой Удела и мечом императора. Я покажу тебе Волю, Калека! Несколько кругов будет создано, и если нам суждено будет выжить – мы выживем и создадим республику заново. И заново будем искать ответ, в чем смысл жизни, избавленной от борьбы за хлеб насущный. В конце концов, любое государство в итоге своего развития встанет перед этим вопросом – как жить, когда каждый получает по потребностям? В чем найти смысл жизни – или как его ей придать?
Очередной год, год Позора. Мы рубим правые руки дворянам и мещанам. Это так просто. Подойти. Взять за несопротивляющуюся руку. Поднять саблю. Ударить. Отойти от корчащегося тела в поисках следующего. Для них эта встреча – ужас, горе, Судьба. Для нас – работа на поток, очередное задание: сейчас дорубим и можно пойти пообедать. Вот мне попадается человек из черни.
- Руку!
- Я же чернь… только дворяне и ме…
Откровенно говоря, назубок я приказ не помню. А точно ли дворяне и мещане?
- Давай руку! Какая разница!
Удар. Крик. Стон.
Экзекуция закончена. Площадь усеяна стонущими инвалидами. Рукава моего магократского камзола, который я упорно ношу, чтоб не сливаться с остальными грязными скотами из Ордена Страдания, чтоб помнить, кто я, по локоть в крови. Не слишком ли я увлеклась? Не слишком ли эта месть? Ведь даже имперцы не делали такого у нас… Я ведь солдат Республики! В кого я превращаюсь?!? Встаю на колени, опираюсь на верную саблю и плачу. «НЕЕЕТ!!!». Никто не подходит ко мне. Никто не видит плачущего члена ордена посреди площади. Да и правда, что особенного – слез здесь видано слишком много.
Неподалеку вновь Вопрошающий Аристид.
- В кого я превращаюсь?
- Ты не занимаешься творчеством… ты лишаешься творческой жилки.
ТВОРЧЕСТВОМ? Во всей этой фигуре с руками в крови самое плохое – отсутствие ТВОРЧЕСТВА? Вопрошающий, ты знаешь ответы не на все вопросы…
Комментарии: 2