Съездила на 1905, провела социальный эксперимент с иностранцами-на-игре. Из долгой и обширной подготовительной работы остались только двое шведов, которые и приехали играть как бы шведских журналистов, а на самом деле финских революционеров-сепаратистов. Приехала на полигон без единой завязки, с одной только функцией, и в целом получилось довольно прилично. Здесь я не буду касаться самых обсуждаемых сейчас тем этой игры - были ли рельсы, перебрали ли пушистости и французской булки или наоброт - это и без меня напишут, а расскажу свой кусок.

О персонаже.
Персонажа я обкатала в апреле на Корсаровской "Леди Макбет с Лиговки". Вера Воскресенская, девица из семьи чиновника 13 класса, была твердо уверена, что надо работать и своим трудом зарабатывать себе на жизнь, ежели тебе вдруг денег не хватает. К этому умозаключению ее привело скромное жалованье отца, разделяемое на пятерых. Поэтому при первой возможности, закончив гимназию, она после долгой подготовки поступила на Бестужевские курсы учить языки, чтобы стать переводчицей и тем самым освободить от себя семейство и заработать на приданое. Три года она, снимая угол на Лиговке, днем училась, вечером репетировала неуспевающих, а ночью переводила статьи для газет и брошюры для университета. Отсюда сложились Мечта (чтобы каждый, честно трудсь, мог достойно жить), Метод (работай, и все тебе будет) и Мука (далеко не все, кто впахивает, получает за это достойную оплату) - при этом, к слову, существующая система ее вполне устраивала, только нужно было ее немножко подкрутить. Вера никогда бы не согласилась, назови ее кто суфражисткой; однако по сути ею и была, уже потому хотя бы, что пошла сама зарабатывать на себя денег вместо того, чтобы остаться при родителях или ждать удачного замужества.
Однажды на Лиговку приехала англичанка Элизабет Торнтон покупать доходный дом; Вера удачно оказалась ее переводчицей и с тех пор начала получать настоящие заказы. В конце 1904 ее нанял приехавший в Петербург шведский издатель Хьюго Сверд со своей помощницей Анной Хьо, платя ей по пяти рублей без учета чаевых, а также предоставлявший ей стол и жилье. Получая неплохие на тот момент деньги и ничего при этом не тратя, можно было и в самом деле накопить на приданое.


За время, проведенное в самостоятельном плавании, она подрастила высокомерия (будучи опасно близко по статусу к рабочим, старалась от них максимально дистанцироваться), эгоизма, цинизма и некоторой vanitas (правда, оправдывая любовь красиво выглядеть служебной необходимостью).

Об опыте игры с иностранцами
Поскольку за пару недель до этого я попробовала, каково быть иностранцем на иноязычной (важно: неангло) ролевой игре (и об этом еще будет отдельная сага), стало ясно, какие баги нужно фиксить в первую очередь. А именно: никогда не оставлять их без хоть какого-то англоязычного сопровождения, потому что иностранец оказывается в некотором смысле как в аквариуме: что-то видно, но ничего не слышно, и взаимодействие затруднено до крайности. Хлопот добавляло еще и то, что у обоих игроков были ограничения в питании, и у обоих разные притом. Еще на начало игры я понимала, что взгляды наших персонажей явно не совпадут - а значит, следовало заготовить хорошую причину, по которой я не сдам их например там охранке или не уйду от них по причине моральной несовместимости.

Игра для нас по факту свелась к такой расширенной экскурсии по полигону. Переводчица при журналистах оказалась очень удобной в этом смысле фигурой: их пускают почти везде, а я прилагаюсь автоматически, потому что куда же они без меня. Наша троица перепробовала почти все, доступное на игре: обошли почти все кабаки, публикуя отчеты о них в газете "День"; побывали на обоих балах-маскарадах; в суде; в опиумокурильне; в парикмахерской; у фотографа; в Мариинке на представлениях и потом на ночных кутежах артистов (о как спасали меня эти кутежи, давая возможность выдохнуть и заняться свом персонажем!); наконец, съездили в Манчжурию, где два часа эфирного времени шарились по лесам в надежде выйти на японцев, когда всех гражданских попытались выдворить обратно в Петербург, а потом швед полез в атаку вместе с нашими бравыми солдатами и схватил пулю, обретя еще и кусок игры в госпитале. Девица умудрилась даже прикинуться нищенкой под чутким руководством наших бравых босяков и пособирать милостыню на выходе из Казанского собора после рождественской службы. В конце шведа благополучно арестовали и даже успели допросить (правда, с этим пришлось уже обращаться к мастерам).

Большую часть времени я плотно проводила с иностранцами. Здесь стоит отметить, что большую помощь мне оказала Александра Рыбникова, устроившаяся к ним вторым переводчиком (и оказавшаяся агентом охранки, чем немало меня успокоила в последний день, когда я мучилась, сдавать их или нет), и славные беспризорники, которые забили придумывать, почему они знают английский, а просто трындели с нашими шведами, подбивая их на всякое. И еще Форве в роли танцора месье Фокина, который перехватывал инициативу по ночам, таская нас по разным интересностям и немножко перекладывая иностранцев с меня на всю труппу. Вторая переводчица дала возможность иногда разделяться, ходя параллельно в два места, что тоже повышало разнообразие.

В целом, кажется, что если бы иностранцев действительно заехало больше, меня бы точно не хватило и пришлось бы рекрутировать еще кого-то из наших, иначе бы система встала: слишком мало наших игроков могут изъясняться (понимают, надо сказать, больше, чем говорят); слишком много контекста проходит фоном, который откладывается бессознательно и у иностранцев отсутствует. В короткие минуты отдыха, пока шведы отдыхали или готовили себе еду, экономя игровые деньги, я просто ходила по Невскому и с наслаждением вслушивалась в русскую речь вокруг меня, впитывая этот самый контекст. А по ночам самозабвенно пела русские песни с Шаляпиным и Распутиным, оставив шведа искать собеседника самостоятельно (ну или слушать пение).

Фоновым занятием их было посещение разнообразного (как это можно заключить из списка) и написание об этом статей, которые потом переводила я или Камилл в роли издателя Соболевского. Потом они скрупулезно выискивали в русском тексте свои фамилии (они научились разбирать кириллические буквы) и потом требовали с издателя гонорар.

Предполагалось, что Эрик будет играть с прототипа - финского сепаратиста Конни Циллиакуса, который из Швеции помогал русской революции деньгами и типографскими мощностями. Однако для этого им надо было выйти собственно на революционеров. Это оказалось делом непростым, и даже при целенаправленном поиске (я старательно делала вид, что не догадываюсь, чем все это пахнет) им не удалось выйти ни на кого более-менее главного. Гапон, имея прорабочий настрой, не поддерживал революцию как кровопролитие; со Стрельниковым они почему-то продолбали хорошо сконтачиться в Манчжурии; японцев, как было сказано, не нашли; с телеграфом как-то не особенно общались - в общем, не знаю, случайно или нарочно так вышло, но собственно центральная задача в виде активной помощи революции как-то у них не удалась. Все, что успели сделать - в последний день игры пачка отпечатанных в Швеции листовок, которые по удивительной случайности были конфискованы вышедшим из-за поворота патрулем (кстати, на этом месте Хьюго потерял свою мечту, решив, что все_пропало, и дальше мы азартно играли в идеолого-национальное противостояние, оря друг на друга, глуша винище из одной бутылки и с трудом сдерживаясь при посторонних).

В целом же, играя вплотную с иностранцами, сам оказываешься внутри того же аквариума: то есть, не видишь и не слышишь ничего, что не происходит непосредственно перед тобой и в твоем фокусе внимания (потому что это_все надо еще переводить). К вечеру пятницы я так умаялась, что натурально бросалась на людей. Кроме того, игра на английском в русской среде сделала мне какой-то довольно странный эффект остранения, что я не смогла адекватно погрузиться ни в персонажа, ни в атмосферу - все время был даже не внутренний, а вполне внешний цензор - и отыграла довольно поверхностно. К тому же, постоянно приходилось думать, а как сейчас лучше, интереснее, замеснее; как вот это объяснить, в чем соль и почему круто, и проч. А поскольку я многое чувствую через язык - отсутствие возможности лексически погрузиться в эпоху усилило мой аквариум. Так что - редкий случай - наверно, меня даже некому будет благодарить теперь за игру, потому что я ни с кем не играла, а только в лучшем случае махала из аквариума.

Кстати, отдельное неспасибо тем, кто донимал иностранцев вопросами вида "А вы что, по жизни из Швеции? А как вам наша игра?" и проч. Я понимаю, что ужасно интересно это узнать, но от таких вопросов впечатление от игры резко ухудшается, поскольку люди играть приехали, а не трепаться по жизни во время игры. Я пресекала такое сразу, но им хватило и того, что на них попало в немногие их минуты свободного плавания.

Об экзистенциальном кризисе работающей молодой девицы
При этом я все же пыталась перевести усталость пожизневую в игровое русло: типа ну вот представь, настоящая переводчица того времени в принципе могла иметь те же условия работы. То есть 16-18 часов с одними и теми же людьми, и притом непрерывно. Ну или - более частотный пример - гувернантка.

И вот тут мы приходим в тупик. Такая девица оказывается некоторым образом деклассированной: она оторвана от своего адекватного окружения и помещена в более высокий. Прав она там не имеет (но при этом стоит все же выше простой обслуги), но основными партнерами по коммуникации так или иначе оказываются люди из более высокого социального класса. Оба этих фактора работают против нее: она уже не может нормально общаться со своим классом, потому что привыкла к более качественному по многим параметрам, но и к нормальному общению "наверху" ей путь закрыт, поскольку она все же более объект (точнее даже инструмент), чем субъект этих отношений.

На это накладывается ненормированный рабочий день, который не оставляет даже надежды на общение со своим классом (если, положим, у нее нет сверхсильных связей, которые актуально поддерживать, или еще чего-то такого). И тут в полный рост встает проблема замужества: если такая девица работает, чтоб накопить на приданое (как в моем случае), то как раз на поиск потенциального мужа ресурсов не остается никаких. А запросы тем временем повышаются: ей, девице с какими-то деньгами и какой-то профессией, уже не хочется замуж "лишь бы было" и за кого попало, поскольку замужество перестает быть единственным спасением-иждивенчеством, а становится в некотором смысле партнерством.

В рамках игры я попыталась сделать шаги самостоятельно, но оно наложилось (и тогда накладывалось, я уверена) на встречную проблему: потенциальный муж, будучи также человеком с профессией, работает примерно столько же, сколько она, что дает соответствующий цейтнот и усталость. И единственным выходом в таком случае (теоретически, потому что я не проверяла) получается либо сваха, либо объявление в газете.

В общем, даже если допустить, что это со мной что-то не так и никто не хочет играть в лавстори - все равно понятно, что таких историй в реальности было море, и этот молчаливый и невыносимый тупик тысяч небогатых девиц меня как-то поднакрыл.

О Петербурге
Картинка при этом выглядела потрясающе. Я еще никогда, кажется, не видела на РИ столько шляп (реально почти все носили шляпы! это невероятно!) и любовно уложенных высоких причесок. Прическу я научилась делать после приснопамятного мастер-класса на Комконе, который давали игроки сестер Виноградовых, за что им спасибо чрезвычайное. Передо мной буквально открылось безбрежное поле лаков и гелей, бигуди, валиков, шиньонов, невидимок и утюжков-гофре (игроки Рима, например, уже успели в этом убедиться), которые я теперь не боюсь применять. Кроме того, мода начала ХХ, с одной стороны, уже гораздо больше похожа на нашу (в том смысле, что я например собрала свой костюм, походив по "Меге" за день до игры), а с другой в сочетании с прической и шляпкой (о, шляпные булавки!) создает образ гораздо более хрупкий и воздушный, чем при отдельном употреблении тех же самых предметов одежды.

Отдельно невероятно порадовали дети. Это на моей памяти первый случай чрезвычайно уместного приложения детей на РИ. Обычно они просто сидят при родителях или возятся где-то в углу с себе подобными, в лучшем случае одетые в дурацкое. Здесь же мальчики вне зависимости от возраста (начиная лет с трех, как кажется со стороны) продавали газеты или занимались прочей полезной деятельностью (чисткой обуви, например), при этом порождая трогательные или смешные игровые ситуации вокруг себя. Например, один маленький разносчик никак не мог взять в толк слово "сдача" (подумал о драке возможно?), а еще - почему это он должен давать каких-то денег обратно, если ему уже отдали банкноту за газету (банкнота была в 5 рублей, а газета стоила 1,5). При этом наличие взрослых игроков, игравших беспризорников, не выбивалось из общего фона настоящих детей.

Когда я после игры спросила шведов, что удивило их больше всего, они ответили, что невероятная глубина проработки и вложенности в каждую из локаций. Что Мариинка на самом деле поет, что все кабаки реально кормят, что парикмахерская причесывает, а фотограф снимает на олдовые аппараты.

Шведы пока описывают свои впечатления словами experience и challenge и обещают написать развернутый отчет. Вот эти ребята, с ними можно общаться и дружить:
Эрик Пиль в роли Хьюго Сверда
Фрида Аронсон в роли Ани Хьо.
Комментарии: 26