На Комконе было несколько событий к предстоящей игре Лоры Бочаровой "Махабхарата".
Театральная презентация
[LJ-video]

Индия : искусство войны
Мастер-класс по тантре

В комплекте интервью с Ларисой Бочаровой из ноябрьского журнала "Моё королевство"



Интервью с Ларисой Бочаровой, лауреатом премии «Золотой куб» 2015 года.

ДС. У нас юбилейный торжественный выпуск журнала «Мое королевство» в связи с двадцатипятилетием ролевых игр в России. Ты человек года. Ты в курсе?

Л. Я в курсе, что еду захватывать Зиланткон, потому что случилось страшное. Заявка Махабхараты и она сама. Это абсолютно ролевая история. Но уровень текста и уровень решения проблем запредельный для современного человека. Техническая цивилизация сильно всё испортила.

ДС. Но зато она подняла благосостояние.

Л. Которое в свою очередь тоже всё испортило. Потому что ты сидишь гордый и упакованный, а потом у тебя внезапно кончается электричество, транспорт и вода, и ты в дауне, и проклинаешь всех. Но с тобой же на деле вообще ничего не случилось. Душа не пострадала. Просто стало меньше комфорта. А Индия показывает, как это всё ничего не стОит. Лёг, оделся в дерюгу, ушёл в Гималаи, и это прекрасно.

Индия - чудесное пространство, пронизанное божественными образами, очень близкими и живыми. Там элемент детского сознания в людях не истреблён, и насколько они в этом мудры! Это народ, который демонстрирует, что художественное мышление, отточенная, пронзительная образность, в которой действительно дышит дух - гораздо более серьезные и нужные нам вещи, чем абстрактное мышление. У них, конечно, есть абстрактное мышление, так как именно индусы придумали математику и цифру ноль. Но они не отказываются и от образного. Я много раз слышала оскорбительные для меня вещи, что художники, поэты, не конкретно там живописец Рафаэль, а в широком смысле слова - человек, мыслящий художественными образами – это примитивный ум. Как пещерный человек, намалевавший мамонта. А продвинутым является как раз мышление абстрактное, рациональное. С духовной точки зрения это не так. Абстрактное мышление для западного человека - это вершина. Запад медитирует на искусственный интеллект, робототехнику, пытаясь повторить Творение. «Бог создал человека, и мы тоже можем». Человека создали из глины, и теперь самое главное создать интеллект, в этом фишка. Но фишка человека – не интеллект, а дух, без которого никакая идея жить не будет.

ДС. То есть образное мышление ближе к духу, чем абстрактное.

Л. Да. И настоящие писатели до этого давно додумались. Включая постмодернистов, а это все величины 20 века.

Махабхарата не является постмодернистским текстом, но в современном прочтении она ровно им и окажется. Все сюжеты из этих 18 томов разошлись в индо-европейскую культуру. Мы знаем Махабхарату по германскому эпосу, по классическим европейским историям, по огромному количеству сказок, по чудесным фильмам Ромма, которые нам в детстве показывали по телевизору, по «Руслану и Людмиле», наконец. Это знание присутствует в европейском сознании, в глубоком его слое, так что ты там не узнаешь ничего нового. У тебя просто наступает счастье от того, что ты наконец узнал, как это выглядит изначально. Это тот случай, когда первичный миф не хуже, а лучше и выше последующих пересказов.

Есть мифическая гипотеза, которая присуща и Махабхарате, и миру Толкиена – об изначальном проточеловечестве (будь то эльфы, нуменорцы или ведические мудрецы), которое было прекрасно как рассвет, но потом выродилось, измельчало и даже дало повод предполагать, что мы произошли от обезьяны. То есть речь на деле идет о любом изначальном мощном импульсе – и его последующем распаде во времени. Это очень похоже на историю ролевых игр – единственную историю, которую я минимально знаю. Что-то однажды взорвалось в атмосфере, и на людей упали лучи. Людей было немного, но уровень горения и отдачи был огромным. Люди действительно делали что-то невероятное и не задумывались, что пропадут. Они не могли пропасть, их нёс ветер волшебных странствий. Они заявляли интересные вещи с нуля, ржали над тем, кто их может осудить, мало того – им нравилось чувствовать себя изгоями, это делало их особенными. Она создавали свой совокупный Образ. И уровень вот этой силы, уровень включения людей в иное, на заре ролевого движения был так велик, что никого не надо было уговаривать куда-то ехать с помощью навязчивой рекламы. Люди сами искали, куда бы им прокатиться, ночевали друг у друга на полу, и казалось, что принимаешь соотечественника, не важно, что у него где-то семья и дети - он пришёл, и вы разговариваете по душам. Счастье было огромным, и сейчас ты понимаешь, каким оно было огромным. Сегодня разряженность нашей среды весьма велика, ролевиков физически стало больше, но волшебный флюид развеялся, плотность его упала.

ДС. Меня интересует, как дошла ты до жизни такой, которой мы уже четверть века занимаемся. Флюид не такой мощный, но он всё-таки есть, мотаемся мы по-прежнему.

Л. Как любой «художник», я не отрицаю субъективного взгляда на ролевые игры, иначе попаду в очень печальную ситуацию, объективируя то, что не имею права объективировать, потому что не могу исчерпывающе понять. Чтобы объективировать, надо быть отделённым от самого себя. Мы люди, и субъективный элемент всегда присутствует. Так или иначе, мне скучно ездить на большинство игр. Но потеряв к ним интерес, остановиться играть я не могу. Когда я училась в школе, у меня был жизненный план - заниматься книгами, которые я люблю. Я просто не понимала еще, каким образом. Но вот все они так или иначе всплыли в моих играх. И в какой-то момент план кончился, а жизнь – ещё нет. Офигенное ощущение, как будто тебя уволили с работы, и ты можешь идти во все стороны. Видимо, кармические долги отданы, и прежняя зона стала ветхой.

Но я допускаю так же, что многие темы засорились. Люди приносят с собой не только самое лучшее, но и свое худшее. Выпадает много осадка, и глубина делается очень мелкой, а вода – мутной. Например, «Хогвартские сезоны» закончились, так как было понятно, что пора заканчивать. Вначале была очень яркая, сильная интенция – золотой век, и абсолютная Кали-юга в конце. Не нашедшие выхода чувства, непрощение, политиканство, обман, желание влиять на ход больших турбин судьбы, «выигранная» ролевая игра – вал всего этого накрыл изначальную золотую сферу, и весь алхимический аппарат оказался в копоти. Невозможно было пальцем ткнуть, чтобы не попасть в обиженного человека.

Господи, я все еще помню людей, которые после «Сильмариллиона» писали диссертации по психологии. «Сам я не был, но осуждаю». Это же прекрасная иллюстрация к одиозному «постмодернистскому тупику». Когда мнение опережает знание. Просто покажи мне писателей-постмодернистов, друг, на которых ты опираешься, утверждая про постмодернистский тупик. И все будет понятно, если их у тебя больше одного. Я назову Фаулза, Эко, Венечку Ерофеева, Мураками. Нет никаких тупиков, постмодернисты пишут про то, что их волнует, как и все вообще писатели – а тупик случается с читателем, который просмотрел модную поделку на тему постмодерна безвестного Волобуева. Еще мнение о тупике может вовсе препятствовать знакомству с материалом.

ДС. Довольно мутный ярлычок «постмодернизм», который трудно определить.

Л. Ты знаешь, он мне хорошо понятен. Я сначала это полюбила, а потом поняла, как оно называется. Чаще все так и начинается – я очень сильно влюбляюсь в идею, которая для меня имеет определенный образ. Не в абстрактную идею типа теоремы Ферма. Мне нужно влюбиться в самого Ферма со всеми его идеями. Тогда и теорема может доказаться.
Я уверена, что математика и тригонометрия - это цифровое выражение философских идей. Философия – «любовь к мудрости», она описывает сущность мира. Древние философы описывали, как он возник, как он погибнет, какие идеи его пронизывают. Они смыкали философию с теологией. После Ницше Бог умер, и философия перестала описывать мир как таковой, она стала описывать мир внутри человека, на самом же деле - границы его собственного ума.

ДС. Ну, современная наука подтверждает непознаваемость мира?

Л. Тут находится моя сияющая любовь с восьмью руками, третьим глазом во лбу и в тигриной шкуре. Бог не познаваем, разве что в каком-то определенном аспекте – и потому познать мир полностью тоже нельзя. Однако можно любить то, что непостижимо. Любовь как-то связана с Тайной. Знаешь, у меня словно два полушария мозга встретились. Я живу в очень цельном состоянии, и я счастлива. Поэтому ничего более не скажу про науку. Наука и Знание – не равные вещи.

ДС. В этом году была Махабхарата под Рыбинском.

Л. Там была не Махабхарата. Там была игра по сказочно-эпической Индии периода развитого брахманизма. Но они брали элементы из Махабхараты. Невозможно делать игру по Индии, игнорируя Махабхарату, потому что она пронизывает собой всё. Игра называлась «Звезда Джайпура», Джайпур - это город в Раджастане, совокупный город абстрактного прошлого, с храмом Ганеши, раджами, мартышками, индийскими духами и тропическими ливнями. В Махабхарате нет храмов в привычном нам смысле, религия просто пронизывает собой все, как мед пропитывает хлеб. Этим она очень сильно похожа на Сильмариллион.
И там и там мы имеем близкородственный конфликт, который неразрешим, как у феанорингов и остальных эльфов. В конфликте замешаны братья, неотменимые клятвы, убийство близких, чудовищные амбиции, право на толкование истины, карма и счастье человечества, и в конце случается большая война, когда все доводы кроме крови исчерпаны, армии сходятся и уничтожают три четверти населения. Все драчуны мертвы. Они осуществили дхарму кшатриев в братоубийственной войне, которая пухла несколько томов и взорвалась 18-дневной войной. «О поле, поле, кто тебя усеял мёртвыми костями» - вот он, этот сюжет. Это родная зона, в которую ты наконец возвращаешься на легальных основаниях.
Скандинавская тема северного мужества и героика, когда ты погиб на войне, в бою, и тебя понесли в Вальгаллу к пирам и девам, где ты герой - это индийская тема. Она скандинавская потому, что эти культуры связаны, северные мифы возникли позже, и мы знаем Тему по ним. Видна общая основа.

ДС. Придётся читать?

Л. Сначала посмотри фильм 2013 года. Там надо только пережить начало, принять происходящее и войти в аргументацию. Ну и Кришна в районе 70-серии все делает лучше.

ДС. Давай вернемся к формальному истоку. Расскажи, как ты попала в ролевое движение.

Л. Понимаешь, если бы не было ролевого движения, я бы его придумала. Я начала играть с раннего детства. У меня был очень игривый дед. Позже в школе я играла по переписке. Мы перекидывали друг другу записки на уроках, порой их находила учительница и читала вслух, вот с тех пор я не люблю надсмотрщиков в игре. А потом в университете шестая машинописная копия Сильмариллиона отрезала все пути назад.
Я столкнулась собственно с ролевым движением в его ранней фазе – работала в школе, делала детям рыцарский турнир. И на этот турнир приехали ребята из ролевого клуба – Антон Трубников и другие, так что выходит, это они меня нашли. Нас мало было, и мы все друг с другом стремительно встретились. Я съезила на ХИшку в 93 году и сразу после этого сделала ролевой конвент – Веркон (он тогда по другому назывался), - и «Осаду Монсегюра», это был 1994 год. Конечно, сделала не «я» - а люди со мной. Я просто предложила идею.

ДС. У тебя тут есть официальный сайт…

Л. Там что-то есть разве?

ДС. На официальном сайте? До фига.

Л. Щщщщ. Я не в курсах. Я знаю свой сайт, куда выкладываю переводы Махабхараты. Мы переводим 13 том, который никогда в жизни не был переведён в России. Я никогда не думала, что буду заниматься переводом.

ДС. С какого языка-то хоть?

Л. С английского. Потому что некий индус уже перевёл все тома с санскрита, или не один индус… Они билингвы. Со времен британского завоевания английский у них – второй государственный язык, потому что в Индии так много диалектов, что они не договорились бы без общего языка. Итак, некий индус спокойно перевёл Махабхарату со своего санскрита на английский в 19 веке, на язык Конан-Дойля. Так что в Англии всё это есть полностью и давно. У нас был великий мужик Смирнов, который выучил санскрит сам, по словарику. Дело было при Сталине. Он поселился в Ашхабаде и переводил Махабхарату с санскрита, и все эти книжки были изданы. Смирнов перевёл очень много, но не успел довести работу до конца. Одним словом, есть смирновские 12 томов, и последующие переводы «до конца». Но в результате оказалось, что никто не перевёл огромный 13-й том. Там немало глав, и он не имеет прямого отношения к сюжету. Что там происходит с героями в плане экшна?.. В предыдущем 12-м томе главного генерала Бхишму, великого героя, смертельно ранили. Весь 13-й том он лежит на ложе из стрел, и ждёт, когда солнце пойдёт на северную сторону неба - то есть наступит зимнее солнцестояние - и он сможет уйти по путям мёртвых, чтобы не возвращаться обратно. У них возвращение на Землю – это возвращение в мир страдания, они хотят уйти навсегда. И вот он лежит и ждёт, и к нему приходят все главные герои, с которыми он сражался, его родичи и его убийца. И в этом томе у них морально-нравственная беседа обо всём на свете – сопровожденная сказками, притчами, эротическими анекдотами, священными гимнами, семейными и экономическими установлениями. Короче, это книга установлений и предписаний. Никому это переводить особенно не горело. Поэтому её бросили, а Бхишма умер.

ДС. Я немножко сверну в сторону. «Осада Монсегюра» тоже считается эпохальной.

Л. Я люблю альбигойские войны, потому что с одной стороны это мужественные рыцари, дихотомия Севера и Юга, а с другой – божественный элемент, война за истину. Меня не привлекает борьба за замок, имущество, за женщину… Мне кажется это неинтересным. Я не могу биться за имущество, забирай и уходи… Так нормальные люди поступают. У людей должно быть что-то на самом деле ценное. Не одухотворенное Богом не может быть ценным. Имущество людей – тленно, как и их связи, вечно только то, что принадлежит Богу. И вот в религиозных войнах есть момент, кода ты бьёшься не за своё, а за божье. И уровень мотивации, истерики здесь очень большой, и всегда рядом религиозный психоз.

На самом деле «Осада Монсегюра» - это типовой сюжет, сейчас много таких игр: «штурмуем западный форпост на краю толкиеновского мира». Отдельная игра по Гондолину, Нарготронду, Дориату, Гондору – замок-крепость, который должен выстоять или не выстоять против врагов. По Борхесу это «Осаждённая крепость». Вокруг есть внешний мир, который ты населяешь людьми, подчас витруальными, но в конечном итоге это «Осада Монсегюра», а название может быть любым. Эстетика и проблематика будут разные, но линия напряжения будет та же самая.


ДС. Давай перейдём к Сильмариллион-Экстриму. Я там был в Ангбанде.

Л. Так это ты тот зверь, про которого писали диссертации?

ДС, Ну нет. Я там был тюремным писарем, но и я дал материалы для этих диссертаций. Расскажи про свою интерпретацию Сильмариллиона. Я в своё время высказывался, но десять лет уже прошло...

Л. Время проходит, и моя интерпретация меняется. Сегодня я вижу не так, как тогда. Я могу сказать сегодня о вчерашнем то, что не будет правдой ни для вчерашнего дня, ни для многих участников Сильм-Экстрима, у которых за пройденное время составилась собственная интерпретация прожитого опыта.
Я заявляла Сильмариллион-Экстрим как игру о сущности поэзии, о поэтике Толкиена. Есть, как известно, логика, этика и поэтика. Поэтика была наиболее привлекательна. Там было три основные роли государей – Король (вождь, «кано»), Герой («арато») и Поэт (бард, «линдар»). Без поэтики Король и Герой перестают быть интересными. С поэтикой Король превращается в Короля Артура, а без неё – в какого-нибудь Карла V, железной стопой ходящего по головам крестьян. И такая же история с Героем. Герой с поэтикой это классический эпос, который мы любим. А герой без поэтики – это Супермен в трусах. Из него пытаются сделать героя, но поэтики упорно не хватает, потому что Америка не в этом ключе вообще существует. Она прихватила, сплющила и переварила огромное количество мифов через свои комиксы. Поэтому так велика разница в традициях Японии с её Мангой и Америкой с ее комиксами, и любящий себя человек, конечно, должен смотреть на Восток. Роль поэта, как хранителя Знания, нельзя миновать. Но самое главное, Поэт – творец поэтических образов, что недоступно очень многим людям. Хотя вообще нормальному человеку это доступно, мы творим огромное количество образов, но они негативные и некрасивые, хотя и очень яркие. «Привет Медвед» - пример такого образа, и ему не хватает красоты. Красота это то, что вдохновляет и ведет к дальнему берегу, вдохновляет так, что не помнишь себя. Это важно в любой ролевой игре. Просто не все темы позволяют это сделать.

ДС. Сильм-экстрим – это игра-поэма или игра про поэзию?

Л. Да, наверное это игра о сущности поэзии вообще. В сопровождающих игру текстах есть чудесное эссе Мишеля Уэльбэка, который получил премию за свой роман про неудачный секс. Но есть у него и гениальный текст про удел Поэта, «Сначала Страдать». Там поэт в поисках свободы заходит так далеко, что оказывается один в ледяной башне на вершине мира. И крики боли его души превращаются в чудесные слова о вечной истине. И не надо бояться, что для мира ты уже умер. Потому что да – ты умер для мира. Поэт, забывший себя, забывает и о безопасности. Он всегда говорит безжалостную правду. И он говорит её красиво, потому что только красота может смягчить правду в ушах слушателя. Это Боль, ставшая Крылом. В любом эпосе есть место такой поэзии, и в Махабхарате его очень много, и в Сильмариллионе его очень много. А в военно-исторической игре не очень много. Там слишком жестки мирские причинно-следственные связи. В игре по рыцарским походам это есть, потому что существует песнь о Роланде, песнь о Сиде – они сложились позже, но бросили тени на всю эту эпоху. Но про наполеоновские войны ты этого не скажешь (скажешь что-то иное), и про русскую революцию не скажешь, и не сделаешь игры по указанным темам - играми про истину, выраженную поэтическим языком. Потому что у тебя нет соответствующего поэтического источника. Тебе придется его создать или скомпилировать из гусарской баллады. Это объективный, литературный закон.

Из политики невозможно сделать поэзию - только из той, которая стала очень старым прошлым и сама превратилась в литературу.

ДС. Гарри Поттер…

Л. О да! Для меня это было грандиозным обновлением всех моих внутренних систем после долгого соседства с историческими проектами. Я делаю игры по истории, но это не реконструкции. Если в игре есть реконструкторское начало, это хорошо, это улучшает игру. Но должен быть сильный литатурный, образный налёт. Может поэтому мои ранние игры были гораздо более резкими с точки зрения концепта – я экспериментировала. Я помню игру, где мастера были литераторами и могли «вырвать страницу» из текста игры и переписать её с каждым из персонажей. Например, сюжет заходит в тупик, все стало некрасиво и гадко… Вы вырываете страницу и с каждым из персонажей ее переписываете. Они к тебе обращаются не как к мастеру, а как к автору: «Господин Гюго, Господин Дюма! Господин Понсон дю Террайль! Я герой вашего боевика!»

Я ненавидела линейного ГП, и до сих пор считаю, что книжки Роулинг – не фонтан. Она, кстати, тоже постмодернистка, там много цитат и отсылок для человека, знающего английскую и европейскую литературу, особенно на языке оригинала. Но мне не нравится ее стиль и тот потолок, который она задала. Я расширила Роулинг, чтобы у меня получилась игра. Это наиболее яркий пример, когда игра делалась не только по авторскому произведению Роулинг, но и по фэндому, который сложился вокруг этого произведения, по переживаниям и идеям людей, которые прочитали роман и решили его дополнить. Дополнять Толкиена бессмысленно, потому что будет явно хуже. Толкиен гениальный автор, который выстроил свой мир, занимаясь этим всю жизнь, и у него получилось произведение искусства высшей пробы. Тот факт, что его беатифицирует католическая церковь, показателен.

Роулинг же писала под контракт, быстро, и книга в том виде, в котором она есть, оставляет сплошные вопросы. У неё очень обыденный мир. Она сама словно относится к миру магглов, и то, что она говорит о семейных ценностях – просто белый шум. Семья базируется не на этих ценностях. Семейные ценности – это то, что ты получаешь автоматом вслед за тем, как исповедуешь что-то другое. Ценность не в семье, а только в человеке. Если ты любишь человека и его душу, семья как-то образуется, и дети будут сыты и счастливы. Защита детей для любой матери – это инстинктивный акт. Любой человек, у которого есть мать, это знает. Лили Эванс не уникальна, любая нормальная мать поступит именно так. Мне дико видеть, как обыденность выдаётся за что-то беспрецедентное.
И вот люди, которые читали эту книгу и писали фикшн вокруг неё, увидели уникальные линии напряжённости. Они вышли на герметику, общеевропейский оккультизм, на тему Оскара Уайльда про красоту, мораль и нравственность, когда есть пуританское общество, застёгнутое до самого горла, где ничего нельзя, поэтому всё интересное делается в тайне. И вот мы в тайне предавались своим страстям, потом нас внезапно поймали, и настал публичный суд. И судят за нечто человеческое, слишком человеческое… Поэтому «Хогвартские сезоны» – игра в том числе про современное переживание викторианского пространства.

Школа была в жизни каждого человека. Мы все в детстве через это прошли, наступили там на какие-то грабли и забыли. И когда ты во взрослом возрасте возвращаешься в школу, все эти грабли начинают сиять перед тобой, как радуга, и бить тебя прямо в нос. Нет человека с удачным прохождением школы, есть более-менее гладкое прохождение.
Самое трудное было сделать умную школьную программу. Вернее не сделать, а убедить окружающих людей, что вот это хорошо, а вот это плохо. Есть фан-предметы – уход за волшебными существами, полеты на метлах. Это предметы-развлечения, без них нет атмосферы ГП. А есть серьезные предметы. История алхимии, история западного оккультизма. Теория и история магии, основа ритуальности, что такое Темные Силы и как от них Защищаются. Человек должен понимать, что именно он делает в своем «акте волшебства», и вообще понимать герметический контекст, а не просто пересказывать прочитанное в сетях. Преподаватель реально является творцом своего предмета. Это было трудно, и прекрасно, что эти люди нашлись в нашей стране. Потому что школа без хорошо поставленных предметов - это просто фан. Человек должен приходить на лекцию и получать для себя что-то интересное. Хогвартская девочка писала в рассылке: «Я зашла в католический костёл и увидела, что над Христом висит наша алхимическая формула INRI - Igne Naturа Renovatur Integra! А это разве не Хогвартское заклинание?» Она не знала, что я взяла эту формулу из христианства – INRI – и вписала в зельеварение ее второе алхимическое прочтение, не сказав о первом. Чтобы потом у людей, уже ВНЕ игры, случилось узнавание, словно они все еще в волшебной Британии, которая беспредельна. И вот эта девочка как раз и прошла эту дорогу обратно сама.

ДС. Давай пойдём к более современным вещам, потому что есть ещё Калигула.

Л. «Калигула» - очень странная игра, которую мне сделали в качестве подарка. Мои друзья решили подарить мне роль. Поскольку роль такая, что для неё надо делать игру - они эту игру для меня сделали. Но император же не может не контролировать все! Поэтому случилась закономерная, в общем, вещь: из счастливого потребителя я превратилась в мастера-самоеда. Так что я не получила наслаждения от своей роли как персонаж, мастерская ответственность оказалась выше, чем удовольствие от роли. Зато воистину хапанула Камю.
Например, многие вопросы, которые поднимает Камю, и которые надо было отразить в игре, вышли сами собой именно оттого, что я была играющим мастером. Их не надо было «изображать». Сами собой случились мутные сенатские заседания, которые было легко остановить «императорской рукой», сбить людей с толку (кровавая ванна и купание в ней при Сенате – только форма). Если ты мастер, и это не тайна - идейно держать «среду» очень легко. Можно открыто противостоять персонажу-императору, но нелегко и подчас невыгодно противостоять мастеру. Это ситуация именно из пьесы Камю: мы словно бы убрали зазор между вроде-как-властным персонажем и его фактической властью. Император делает в своей империи что хочет. Мастер делает в своей игре что хочет. Весь вопрос о негодном правительстве провалился в реал. И дальше была только Красота.
Например, один из персонажей легко вошел в пустой дворец (он не был бы пустым, если б не мои мастерские функции), захватил трон, возложил на себя лавровый венец, висящий в имперском шатре, и провозгласил себя императором. Я долго думала, что это сделано ради общего движняка, что это акт некоего шутовства или стеба. Может быть – тонкая критика в мой адрес, что не сижу во дворце, а шляюсь по притонам… Мой венец все время был на мне… Но судьба пошутила. Все было серьезно. В шатре висел шутовской венец одного из римских актеров, которые пародировали императора с его же подачи. Человек реально надел шутовской венец, потому что не знал, как выглядит «настоящий» – мы с ним в игре не встречались лицом к лицу. И вот, понимаете, какой после всего этого у нас узурпатор?.. Люди невероятны в самом лучшем смысле слова.

На «Калигуле» была Арена, которую я хотела всю жизнь. Не могу сказать, что мечтала именно о такой, но пока это лучшее из приближенного к идеалу. В моей голове Арена существует как соперничество гладиаторских школ, отборочные бои, интересные судьбы, карьерный рост, тотализатор, где вращаются большие тысячи, подкуп и сливание боев из-за денег, бои насмерть против лучшего друга или брата. Как большой успех в узких кругах, когда хорошего Гладиатора постоянно приглашают биться на виллы богатеев, только что лицо ему не золотят, выход на Свободу – и возврат обратно, потому что лучшее, что ты умеешь – это Битва. Как Хогвартс, выпускники которого возвращаются в аспирантуру или преподавать. Глубоко проработанное пространство гладиаторских низов со своей иерархией и своими страстями. Это не обязательно нищие рабы, которые умирают на потребу. Исторически на Арене были бойцы, которые выбрали это место по доброй воле. Многие приходили и вставали на контракт, чтобы обеспечить семью. Были люди, которые отрабатывали там долги. Как наши бои без правил, ровно то же самое. И, конечно, вожди диких племен, которые как совершали кровавые жертвоприношения в своих дремучих лесах – так и совершают, еще и почаще, и прилюдно. Ну и бедные мученики неволи, куда без них. Люди, которые приехали на «Калигулу» играть гладиаторов, в массе приехали как спортивная команда. Увы.

Но может быть, это «увы» - только с моей колокольни. Основная претензия людей к современному искусству, что оно не засасывает, не пробирает до костей, не позволяет провалиться в себя, не расширяет твою жизнь. Строго говоря – оно не заслуживает того, чтобы тратить на него время. Поэтому я благодарна моему детству, когда мы читали книги и не выходили из них. Мы шли в школу с книгами, читали на обедах, на переменах. Каждая книга – это целая эпоха в твоей жизни. Пока я читаю три тома Дюма, меня нет дома. Я автоматически что-то делаю, хожу в магазин, сдаю контрольные, делаю уроки, но меня всё это не касается. Я живу в тексте. И это бесценно. Ролевые игры позволяли этой бесценности длиться и длиться.
Но для этого надо принимать правила Игры. Если ты не принимаешь правила игры – не конкретной, а вообще, игры как коллективного сновидения - ты будешь посторонним. Но мы все стали слишком ценить себя, и очень отстранились от мира, в котором живём. Важно и престижно не терять почву под ногами. Я абсолютно уверена, что это обычный страх неизвестности перед душой Другого (Чужим Сном), потому что люди лишены опоры и равновесия в той самой единственной жизни, которую так ценят.

ДС. Арена в Нуменоре – это та же самая мысль?

Л. Мысль та же, но я не вкладывалась в нее специально. В имперском государстве Нуменор должна была быть Арена. В позднем Нуменоре были рабы, набор которых везде и всегда одинаковый: это рабы для тяжёлых работ, для личной обслуги, рабы как товар (меновая единица), гладиаторы (актеры) и любовники. Поэтому Арена была неизбежна. Когда вольный человек из мира Толкиена приезжал в Империю военнопленным – он становился рабом и оказывался в антипозиции, особенно если его воинская доблесть тут может быть продана. Это реально барьер, разделяющий два мира – и это барьер не «по квенте», а прямо по игре, прожитый, случившийся именно с тобой, ты видишь Нуменор новыми глазами. Ты понимаешь его печенкой, а не головой. Я понимаю людей, которые предлагали играть только в Нуменор, без Внешних земель. Но мне трудно смириться с моментом виртуальности. Как и с переходом по льдам – когда он в голове. Но он должен быть не в голове, а в теле. Моделирование - это не проживание.

Нуменор как имперская культура - это в том числе ироничное пространство, в которое можно погрузиться полностью и играть там, но нужен текст. Толкиена недостаточно, потому что в рассказе о Нуменоре он схематичен. Нужна проработка на семь томов сентиментальности. Для меня Нуменор – трагедия интеллекта, где дух отменён. Люди, которые его не отменили для себя – только они и выжили. Как Элендиль.

ДС. Ну, я поплыл в другую сторону, с Королём. Жаль, мы не спели гимн, когда падали вниз.

Л. Гимн из Шлема?.. У Короля была обязанность подниматься на Менельтарму и общаться с Эру. Для этого он должен был надеть свой шлем Западных Владык. У нас был реальный крылатый Шлем, лежащий на вершине горы, и там играла рэндомная музыка, был хороший подбор песен. Гребенщиковская песня в конце пошла очень в жилу, когда ее слушала Тар Мириэль. Это отличная технология общения с Богом. Ничего конкретного, только музыка и поэзия.
От таких вещей повышается градус счастья. Поэтому мне странно видеть среди играющих людей – людей недовольных, несчастных и нервных. Я не знаю, что с ними делать. Игры - это занятие для очень здоровых людей, как физически, так и психически. Про «физически» все понятно, сам на Голгофу не зашёл - мы тебя взволочем, сам на коня не сел, мы тебя поднимем. А вот психически…

ДС. Может нам не хватает чего-то, вот мы и играем.

Л. У меня крепкая психика, вот я и пытаюсь её расшатать. Не делать же это химией и наркотиками, они мешают думать. От наркотиков ты либо спишь, либо блюешь, либо находишься в каких-то сумерках. А когда у тебя химически всё в порядке, но есть испытание для психики – я это обожаю.

Индия считает, что жизнь человека – жертвоприношение. И оно посвящено богу. Если у тебя нет ни слонов, ни коров, ни чести Кшатрия, ни монашеских обетов - ты просто отдаешь богу большую часть своей психики. Красиво, бескровно и трудно. Это йога.

ДС. Похоже придётся ехать.

Л. Да! Да. Потому что это счастье. Счастьем своим необходимо делиться.

Комментарии: 1