Трижды в этом сезоне я поехала на игры в стиле «падение на доверие». Дважды выиграла, один раз проиграла. Далее подробности моей боли по поводу «Костров Курукшетры» с попыткой анализа, как же так получилось, потому что это классическая история «если что-нибудь случилось, и никто не виноват», точнее – когда против меня сыграла совокупность массы факторов, из которых я не могу выделить главного (а может, главного я просто не вижу).

Все началось с того, что Грей несколько месяцев назад позвал меня в царство Ахичхатра своей (царя Ашваттхамана) сестрой. Я сразу честно предупредила, что в индийской традиции, эпосе и онтологии понимаю вот что. Он ответил, что это не проблема и он мне все расскажет, но со своей стороны сразу честно предупредил, что это будет непростой командный выезд, потому что наша команда фактически играет перпендикулярно полигону за свои очень особые цели и в первоисточнике оказывается на стороне проигравших. В том смысле, что драмы и чудовищных событий с персонажами у нас будет предостаточно, и к этому надо быть готовым. Зато будут отличные люди в команде (и тут я подпишусь от начала и до конца – команда правда была превосходная). Забегая вперед, вся история целиком развеяла мое убеждение в том, что при любой ситуации, погоде и раскладе при наличии команды мечты ты хорошо поиграешь – к сожалению, это оказалась не панацея. Но, ребят, без вас я бы точно умер!

Итак, я заехала на полигон к ночи четверга, почти к началу игры, с красивым костюмчиком и с твердым намерением круто поиграть (это если кто будет возражать мне в стиле «кто хотел – тот поиграл, а ты, видимо, не хотела играть»). Началось все даже довольно неплохо – не огненно, но нормально для разгона и раскачки (хотя, как я постфактум понимаю, уже в тот момент проявились в свернутом виде все те косяки, что заблокируют меня назавтра). То, как мы тематически каламбурили у костра к ночи, давало надежду на то, что эта колесница завтра наберет скорость и будет ух.

Во второй день с утра я изо всех сил постаралась впилиться в игру как могла. Ходила куда могла с братом; пыталась участвовать в чужой жизни, раздавать какие-то благословения на какие-то движухи; но в результате все это создавало ощущение, что я нахожусь за стеклянной стенкой (возможно, прозрачной только в одну сторону) и меня тут как будто нет. Ты тут вроде как чего-то руками машешь, куда-то пытаешься (не понимая, кстати, при этом, насколько ты адекватен и уместен), а тебе с той стороны в лучшем случае вежливо кивают и идут дальше. И что лучше всего у меня получается на этой игре подпирать сосну у храма Лакшми или ходить у кого-то за спиной за компанию как молчаливый (и, будем честны, бесполезный) спутник, потому что все попытки собственных действий (возможно, действительно не очень активные с объективной точки зрения, но как могу в заданных обстоятельствах) вязнут в этой самой сосновой смоле.

В результате я села на бревно (ТМ) в очень сложном состоянии духа в виде самозатягивающейся петли: мне было решительно нечего делать и одновременно постиг кризис смысла в духе «а зачем?», и чем дальше я сидела, тем меньше у меня было душевных сил с него встать или даже просто попросить помощи. Если с первым можно бороться известными ролевыми методами (которыми я владею довольно талантливо – см. историю с итальянской игрой I ribelli della montagna, где я в чужой стране с незнакомыми игроками на малопонятном языке смогла переломить ситуацию полного бойкота меня другими персонажами), как то: упасть к кому-то прицельно на хвост и вписаться в чужой квест; пойти к брамину попросить совета/проклятия/обета; просто приставать ко всем персонажам подряд с дурацким вопросом, вдруг что сложится; поиграть в лилу; уйти в аскезу, наконец, и посидеть в потенциально игровом месте в ожидании либо упавших на голову персонажей, либо просветления – то что делать со вторым, которое банит все попытки конструктивного решения вопроса, я не представляю.

Потому что при кризисе смысла я чувствую, во-первых, обиду и горечь, что все нормальные люди играют, а я сама себе не даю радоваться; во-вторых, я при этом совершенно неспособна играть из такого состояния (потому что  игра от избытка, а у меня явная недостача); в-третьих, чувствую вину перед мастерами и сокомандниками, что я либо не играю как планировалось, либо, что хуже, отвлекаю их собственными проблемами от процесса (поскольку кто я, чтобы отвлекать собой мастеров и других игроков в процессе – а у каждого, очевидно, есть более важные задачи); в-четвертых, подсознательно боюсь начать действовать по игре в жанре «найди себе приключений сам», потому что нахожусь в уязвимом состоянии, а игровой повод для движухи вида проклятья или обета меня не поддержит, а пнет еще сильнее, загнав дополнительно в ощущение собственного бессилия: мне и так плохо, а станет еще хуже, потому как поставит меня в жесткие условия, с которыми у меня сейчас нет ресурса справляться. И все это нарастает чем дальше, тем сильнее. Иными словами, я чувствую себя начинающим игроком на моих первых ХС-сессиях, когда вокруг все вертится, а ты такой сидишь в полной беспомощности и бессмысленности и не можешь ничего – ни интегрироваться в это все, ни хотя бы перестать страдать.

Последним пинком оказалось полученное при сложных обстоятельствах Греем проклятие, которое делало бессмысленным вообще все мое пребывание на игре. Если до того у меня была хотя бы иллюзия того, что я зачем-то нужна (вернуть его, если умрет не вовремя, или убить, если совершит несовместимый с этикой поступок) – то после того, как он стал бессмертным, моя единственная осмысленная функция схлопнулась.

Я пыталась пойти ночью в лес на глобальный махач, успела только к невнятному шапочному разбору чужих мне людей с чужими мне проблемами и обнаружила себя с почти физической тошнотой от даже игровых разговоров. Отошла на бревно подальше и там пообщалась с Йолафом, у которого оказались аналогичные моим проблемы (наутро он уехал). Потом меня перехватил Грей и на мои жалобы сказал, что завтра все равно Курукшетра, которую надо активно готовить, поэтому всем нам найдется дело, а еще меня надо женить и вообще должно быть нескучно.

На следующий день движуха внутри локации действительно нарастает. Еще Алви на свадьбе дает мне обет, что будет во всем со мной советоваться (это, кажется, едва ли не первое принятие меня в игру как самостоятельного актора). В остальном мне не удается переломить карму молчаливого «плюсадина», и почти до самого конца я хожу вместе с кем-то или привычно подпираю сосну. И только последние полчаса мне удается поиграть так, как, вообще-то, нужно было играть всю игру. Поэтому, справедливости ради, я расскажу эту историю.

История про Ашваттхамана и Кришну
Началась она с того, что, как мне казалось, окончательно погубит остатки даже той игры, что нам удалось урвать. Мы сначала долго думали, как должно поступать браминам в великой битве, надо ли биться вместе с кшатриями или использовать иные пути (наша задача в этой истории – сделать так, чтобы погибло как можно больше народу, по возможности все). В итоге решили проклинать на смерть войско противника (массово это было сделать нельзя, поэтому решили делать это по одному). Решив сделать это красиво и публично, вышли в одну из пересменок между тактами боя, и Алви начал с краю, на котором стоял Абхиманью (ресурса было человек на восемь). Красивой и быстрой сцены не вышло, потому что Абхиманью начал возражать и вообще завел дискуссию. Военачальник, командовавший процессом, потерял терпение и грубо и совершенно некрасиво выставил Алви с поля. Короче, казалось, что на этом игра для нас окончательно сломалась, потому что это уже квинтэссенция бессмысленности и пренебрежения, преследовавших например меня всю игру до этого.

Тем не менее, через некоторое время я вернулась на поле хотя бы посмотреть, чем кончится. Вижу, что стоит мой брат Ашваттхаман и грустно подпирает сосну. Я слишком хорошо знала по себе эту позу и это выражение, поэтому немедленно отправилась к нему.
Я: Возлюбленный брат мой, кто тебя обидел?
А: Кришна!
Я: Что он сделал?
А: Я теперь не могу держать оружие!
Я: 0_0 Что ты хочешь, чтобы я сделала ему плохого?
А: Мммм… Ну раз я не могу, пусть сам станет моим оружием.

Я: Кришна Васудева, ты ли лишил моего брата возможности держать оружие?
К: Что?! Нет, я такого не делал. Я просто попытался его убить, но не вышло.
Я: Так, сейчас разберемся.

Я: Брат мой, объясни по порядку, что с тобой случилось? А то я сейчас сделаю что-нибудь не то.
А: Сначала Кришна попытался убить меня божественным оружием, но у него не вышло, потому что я проклят. Потом жена его Драупади попыталась задушить меня петлей Ямы, но тоже не преуспела. Однако не может же божественное оружие вообще никакого эффекта не давать, и поэтому я жив, но не могу пользоваться оружием.

Я: Кришна Васудева! Зато, что из-за тебя мой брат не может более держать в руках оружие, проклинаю тебя на то, чтобы ты сам стал его оружием!
К: Да будет так! Однако прошу – сделай это на один раз.
Я: Да будет так.

Тем временем наши проигрывают, военачальник геройски гибнет в схватке против всех оставшихся воинов противника, и на авансцену выходит Нилам, недавно коронованный царем Кампильи, который и был официальным противником Ашваттхамана в этой битве.

Н: Поскольку наша сторона выиграла, а ставкой проигравшей стороны было царство Ашваттхамана и наступление Золотого века в обход Кали-юги, то я объявляю себя императором всей Бхараты, включаю царство Ахичхатру в пределы Панчала, где эта земля и была ранее, и изгоняю тебя, Ашваттхаман, странствующим аскетом.
А: Все будет так, как ты сказал. Я уйду, не взяв ничего, буду ходить босиком по Бхарате до конца Кали-юги, как мне и предначертано, и никто не подаст мне воды и не впустит под свой кров. Но сначала я скажу вот что. Ты, Нилам, убил моего отца, и за это ты умрешь. Но поскольку сам я этого сделать не могу, за меня это сделает Кришна.

Кришне ничего не остается, как выйти и своим лучным искусством убить Нилама, который – спасибо ему – не стал рулиться, а даже сам снял все свои благословения и принял свою судьбу. Дальше после него вышел Абхиманью и тоже заявил свои права на престол, тоже был убит и т.д. и т.п. Короче, начинается огнищенская движуха, переходящая в массовый погребальный костер. И когда женщины Варанаси вызывают тех, кому есть, что сказать – я, осознав, что сейчас здесь одна от царства, выхожу и с чувством излагаю нашу позицию – мол, мы вам золотой век принести хотели, а вы сами счастья своего не понимаете, за что боролись, на то и напоролись, счастливо оставаться, калиюжники несчастные. И, погрозив кулаком на прощание, ухожу переодеваться из красивого в специально взятую холщовую небленую накидку – одновременно скорбь и бедность, раз уж мы теперь изгнанники и странствующие аскеты, бродячий монастырь семейного типа.

Вернувшись, вижу, что на кострах материализовались боги, а живые, отделенные кострами от мертвых, были приглашены по ту сторону – потому что все они рано или поздно умрут и переродятся.
«Кроме тебя, Ашваттхаман».
Тут я решила, что раз уж я его благословение и судьба у нас одна – очевидно, я остаюсь бродить с ним до конца кали-юги. И я остаюсь с ним, а остальные уходят, уходят за костры и отделены от нас уже красным дымом. А мы стоим и сожалеем о людях, которые не захотели себе золотого века.

Тут и сказке конец, и если бы хотя бы половина игры была такой, как эти последние полчаса – это была бы для меня очень хорошая игра. Почему так не вышло – читайте мои предположения в следующем посте.


Комментарии: 9